Он посмотрел на пятна у меня на руках; казалось, это мгновенно отрезвило его, и он вернулся к сути.
— В общем, я думал, думал и надумал: почему нам не попробовать и начать сначала?
В это время подошел за заказом официант. Я была настолько взвинчена, что и думать о еде не могла, но для проформы все-таки заказала самую простую пиццу. В ресторанчике было душно: на лбу и руках у меня выступили крупные капли пота. Я отхлебнула воды.
— И знаешь, — продолжал Рик, — сделать это, оказывается, не так уж трудно. Я ведь говорил тебе, что еду во Франкфурт обсуждать новый строительный проект?
Я кивнула.
— Ну так вот, они предложили мне быть его руководителем, а это совместный проект — их и нашей фирмы. — Рик замолчал и выжидательно посмотрел на меня.
— Прекрасно, Рик. Поздравляю.
— Ну вот, видишь? Мы перебираемся в Германию. Это и есть новое начало.
— Что? Уезжаем из Франции?
Моя реакция удивила его.
— Слушай, Элла, с самого первого дня, как мы здесь, ты только и знаешь, что клянешь эту страну. Люди, мол, к себе не подпускают, дружить не хотят, обращаются с тобой как с чужой, слишком чопорные. Так что же тебя здесь держит?
— Это дом, — чуть слышно выговорила я.
— Слушай, я стараюсь рассуждать здраво. И по-моему, у меня это неплохо получается. Я готов простить и забыть этот… этот эпизод. Ну, ты понимаешь, о чем я. Единственное, о чем я прошу, чтобы ты тоже оставила это позади. Разве это не справедливо?
— Да нет, почему же.
— Ну и хорошо. — Рик посмотрел на меня, и все его добродушие моментально испарилось. — Стало быть, ты признаешь, что между вами что-то было?
Тугой узел, образовавшийся в животе, начал развязываться, и на верхней губе у меня выступили капли пота. Я поднялась.
— Пойду поищу туалет. Сейчас вернусь.
От стола я заставила себя отойти медленно и спокойно, но едва войдя в туалет и заперев за собой дверь, наклонилась над унитазом и меня стошнило; все тело сотрясали сильные судороги. Похоже, этого мой желудок давно уже дожидался — из меня извергалось все, съеденное в Швейцарии и во Франции.
Ощутив наконец полную пустоту внутри, я распрямилась и прислонилась к стене кабины, физически ощущая, как на меня падает свет ввинченной в потолок лампы. Напряжение прошло; измученная, я тем не менее впервые за все последние дни ощутила способность мыслить ясно и связно.
— О Боже, Германия. — Я даже рассмеялась негромко.
Когда я вернулась, заказ уже принесли. Я взяла свою пиццу, переставила ее на соседний столик и села на место.
— Ты как, все нормально? — Рик слегка сдвинул брови.
— Да-да, не волнуйся. — Я откашлялась. — Слушай, мне надо тебе сказать кое-что.
Он настороженно посмотрел на меня, явно не представляя, чего можно ожидать.
— Я беременна.
Рик так и подпрыгнул. На лице его, как на экране сломанного телевизора, замелькали сменяющие друг друга выражения.
— Но это же замечательно! Просто замечательно! Ты же сама этого так хотела! Разве что…
Лицо Рика исказилось настолько, что я с трудом подавила желание погладить его по руке. «А может, соврать? — подумала я. — Это бы все проблемы решило». Вот выход, который мне так нужен. Но я никогда не умела врать.
— Ребенок твой, — заговорила я наконец. — Наверное, все случилось как раз перед тем, как мы снова начали предохраняться.
Рик снова подпрыгнул, сорвался с места и стиснул меня в объятиях.
— Шампанского! — воскликнул он. — Такая новость заслуживает, чтобы отметить ее бокалом шампанского!
Он завертел головой в поисках официанта.
— Нет-нет, — поспешно возразила я, — не надо. Я неважно себя чувствую.
— А, ну да, понятно. Ладно, поехали домой. Прямо сейчас. Вещи с тобой? — Он огляделся.
— Нет. Слушай, Рик, присядь и позволь мне договорить. Пожалуйста.
Он повиновался и вновь настороженно посмотрел на меня.
— Я не еду с тобой.
— Но… разве не для того мы все это устроили?
— Что устроили?
— Ну этот обед. Я был уверен, что мы возвращаемся вместе. Машина ждет, и вообще…
— Это тебе Матильда сказала?
— Да нет, но я подумал…
— Ну так ты ошибся.
— Однако ребенок… мой ребенок…
— Знаешь, давай пока оставим ребенка в покое.
— Это как же так? Не получится.
— Наверное, ты прав, — тяжело вздохнула я.
Рик допил вино и со стуком поставил на столик пустой бокал.
— Знаешь, Элла, тебе все же следует мне кое-что объяснить. Ты так и не сказала, почему сорвалась с места и уехала в Швейцарию. Я что-нибудь не так сделал? Почему ты так ведешь себя по отношению ко мне? Ты словно постоянно намекаешь, что все дело в нас обоих. Для меня это новость. Если уж кому и чувствовать себя жертвой, так это мне. Это ведь не я, а ты всю эту кашу заварила.
Я не знала, как лучше растолковать ему все, и, кажется, Рик почувствовал мои колебания.
— Просто скажи все как есть. Прямо и честно.
— Это случилось, когда мы приехали во Францию. Все переменилось.
— Что ты имеешь в виду?
— Это трудно объяснить. — Я на секунду задумалась. — Знаешь, бывает так: купишь пластинку, ставишь ее раз за разом, уже наизусть все песни знаешь, только и света в окне что эта музыка. Что-то совершенно удивительное. Особенно если это первая твоя пластинка, тебе еще в детстве ее подарили.
— «Мальчишки на берегу. Паруса надуты».
— Точно. Но в один прекрасный день ты просто перестаешь заводить эту пластинку. Нельзя сказать, будто что-то случилось, тому нет причин, это неосознанный жест, эта музыка тебе просто больше не нужна. Она уже не имеет над тобой былой власти. То есть пластинку-то ты можешь поставить и песни будут по-прежнему хороши, но волшебство куда-то ушло. Что-то в этом роде.
— Но с «Мальчишками на берегу» ничего похожего не произошло. Я как относился к этой песенке, так и отношусь.
— Черт бы тебя побрал! — Я изо всех сил грохнула кулаком по столу. — Почему с тобой всегда так?
На нас начали оборачиваться.
— В чем дело? — прошипел Рик. — Что я такого сделал?
— Ничего не сделал. Ты просто меня не слушаешь. Я для примера сказала, а ты на свой лад все вывернул. Ты просто не хочешь ко мне прислушаться, не хочешь понять, что я говорю, — повторила я.
— А что я должен понять?
— Да то, что я больше не люблю тебя! Вот что я все время стараюсь сказать, а ты не хочешь слушать!
— Ясно. — Рик откинулся на спинку стула. — В таком случае почему бы не сказать это прямо? И при чем тут «Мальчишки на берегу»?
— Это просто метафора, мне так легче все объяснить. Но ты умеешь смотреть на вещи только со своей стороны.
