На рассвете гости стали разъезжаться. Бедные кухарка и горничная подали плотный завтрак – даже мистер Лофтус воздал ему должное. Она заметила у него в руках стакан с виски и покачала головой, когда их взгляды встретились. Ему правда не хватает заботливой руки.
Встав, Хелен ощутила головокружение – неужели от выпитого виски? Если так, то она больше в жизни его в рот не возьмет. И вот эта нарастающая головная боль – неужели тоже от него? Нет, ну как некоторые люди умудряются пить его каждый день?
Через несколько минут Хелен стояла у дверей вместе с Фергусом и Элизабет: они провожали гостей.
– Вы не видели Шону? – спросила она во время небольшой паузы.
Фергус покачал головой и проводил взглядом Элизабет, которая пошла присмотреть за своим пациентом.
– Мистеру Лофтусу придется найти другую сиделку, – объявил он.
Неужели он думал ее удивить? С того момента как Элизабет переступила порог Гэрлоха, стало ясно, что они жить друг без друга не могут.
– Думаешь, Шона решила лечь пораньше?
Это было бы странно. Хотя она явно чувствовала себя не в своей тарелке после того, как Мириам известила всех, что дала ей поносить свое платье.
Фергус посмотрел на лестницу: Элизабет следовала за Хельмутом и своим нанимателем.
– Фергус, – Хелен раздражала его невнимательность, – где Шона? Почему она ушла?
Он наконец обратил на нее внимание:
– Гордон тоже рано ушел. Наверное, она отправилась вместе с ним.
Это просто немыслимо! Удивительно, как только Фергус мог такое предположить.
Хелен оставила Фергуса провожать гостей, а сама поднялась наверх вслед за остальными. Они проспят целый день, а Мириам, наверное, уже легла. Но Шона, как выяснила Хелен, еще не ложилась.
Ее не было ни в спальне, ни в комнате Хелен, ни в гостиных.
Утренняя роса сверкала на солнце. Хелен сказала себе, что нельзя быть такой глупой. Шона взрослая женщина и вполне в состоянии позаботиться о себе. Ясно же, что она ушла вместе с Гордоном. И Хелен, если продолжит поиски, только поставит ее в неловкое положение.
Хелен неохотно легла в постель, убеждая себя в том, что мерзкое чувство, не дающее ей покоя, – это последствие выпитого виски, и не более того.
Над ее ухом раздался хриплый, с придыханием голос:
– Попалась? Теперь ты никому не будешь досаждать.
Эхо его, казалось, звучало несколько часов. Чьи-то шаги удалялись.
Шона закрыла глаза, но боль не исчезла. Она медленно ощупала голову – сбоку обнаружилось что-то теплое и клейкое. Неужели кровь?
Она лежала на полу в тайном коридоре. Она моргнула, но лучше видеть от этого не стала: вокруг царила абсолютная тьма. Впереди послышался шорох, и Шона попыталась сесть. Не хватало еще, чтобы ее покусали крысы.
Однако это оказалось труднее, чем она ожидала. Она подняла голову – боль усилилась. Шона оперлась на локоть. Внезапно накатила тошнота – пришлось сделать несколько глубоких быстрых вздохов, и лишь потом она повторила попытку подняться.
Нет, нужно отдохнуть. Просто закрыть глаза и сделать вид, что это дурной сон.
В чистом ночном воздухе звенела песнь волынки – условный знак. Пора!
Энн мало что с собой взяла: здесь все принадлежало ее мужу. Сыновья, ее дорогие сыночки – она навсегда покидает их, но они уже в таком возрасте, что почти не замечают ее и, может быть, ее отсутствия тоже не заметят.
Впервые в жизни она делала нечто запретное, нечто ужасное – и на то у нее была прекраснейшая из причин. Они с Брайаном собирались уехать из этих мест и поселиться там, где люди будут считать их мужем и женой. Он собирался бросить новый дом, она – все, что было дорого ее сердцу.
Мир не поймет, и Бог не простит, но Энн доподлинно знала, что некогда чувствовала Ева в райском саду. Хоть Господь и запретил есть плоды с древа познания, она просто не могла устоять.
Она занималась любовью с Брайаном, не чувствуя ни малейшего стыда. Боже правый, сказать по правде, грязной она почувствовала себя, лишь когда спустя несколько дней муж пришел в ее спальню.
Верный знак, что не о чем жалеть.
Даже если весь белый свет ополчится против них, они будут друг друга любить и утешать. Да и какое значение имеет мнение чужих людей с длинными носами и недобрым прищуром глаз?
С собой она взяла только серебряный гребень, подарок матери на свадьбу, крохотный портрет родителей и по прядке волос каждого сына. Она всегда будет помнить о них, даже если они после сегодняшнего дня ни разу не произнесут вслух ее имени.
Медленно, осторожно, очень тихо она пробиралась по коридору, соединявшему пиршественный зал с кухней. А потом проскользнула в комнату с картами. Магнус очень любил карты, он даже велел сделать для них специальные шкафы. Когда она предложила обустроить в этой комнате библиотеку, он попросту проигнорировал ее слова, как обычно.
Заметит ли он вообще, что ее больше нет рядом?
Потайная дверь открывалась легко. Раз в неделю кто-то из членов клана обходил коридоры, убирался там и смазывал двери. В конце концов, это был путь к спасению для всех них на случай, если они окажутся в западне. А сейчас – это путь к спасению лично для нее.
Шона с трудом поднялась на колени и передохнула: голова кружилась так сильно, что она чуть не упала снова. Наконец она сумела встать на ноги и без сил привалилась к двери. Она нажала на рычаг, открывавший дверь, но ничего не произошло.
Шона прикрыла глаза, дождалась, пока утихнет головокружение, и попробовала еще раз. Дверь не открылась.
Наверное, она просто ошиблась, вот и все. Надо просто успокоиться, нащупать ручку и нажать на нее, как она делала это прежде сотни раз, дверь медленно отворится, и она попадет в библиотеку.
Шона нажала на рычаг. И снова ничего.
Нет, паниковать она не станет. В конце концов, она Имри. И более того, прекрасно знает систему тайных ходов. Сколько раз она ими пользовалась – сотню, две? Если с дверью в библиотеке что-то не так, остается еще как минимум десяток других.
Нужно только правильно сориентироваться.
Шона села, подтянув колени к животу, и прижалась спиной к двери. Полная темнота действовала на нервы и сбивала с толку.
Раздался какой-то звук, поразительно похожий на вздох.
– Кто здесь? – спросила Шона.
Никто не ответил.
Она обхватила колени руками, жалея, что на ней нет ничего, кроме открытого алого платья. У нее замерзли руки и спина.
Ближайшая дверь, кроме этой, в пиршественном зале. Шона встала, повернулась влево и медленно, считая шаги, направилась в ту сторону. Правой рукой она касалась противоположной стены и всей душой надеялась, что в этой темноте ей не встретятся обитающие тут насекомые.
