Дни уныло сливались в недели. Ричард был вынужден развлекать гостей, но сердце его было не с ними. Общения с Элен он избегал, и она тоже предпочитала сидеть взаперти. Домашняя суета, мелкие тяжбы, которые он разбирал, прочие дела никак не занимали его ум. Он понял, что безнадежно влюблен в уэльскую дикарку, вдруг, словно по волшебству, превратившуюся в принцессу.
С тоски он пробовал пить, но ничего, кроне утреннего похмелья, это ему не приносило. В прошлом само слово «любовь» было ему непонятно. Он считал, что это блажь, которая иногда овладевает людьми — нечто вроде болезни. Такой болезнью захворал его отец, погнавшись за хорошеньким личиком, и внес беду в дом.
Впрочем, был и положительный пример. Король Эдуард любил свою королеву, а она — его. Но в основе их любви был разумный расчет. На то они и монархи. А он, Ричард, лишь простой рыцарь с пустым карманом.
— Я долго стучал к тебе, но ты не отзывался. — У Симона на лице было обиженное выражение. — Извини, Ричард. Мне не хотелось бы мешать, но пришел человек из уэльского селения. Он требует встречи с владетелем замка. Что-то болтает по-уэльски, но Жиля нет на месте. Там у них в Руслине какая-то беда.
Ричард отодвинул чашу с вином и с трудом поднялся. Ему было стыдно, что оруженосец видит его нетрезвым. Неуверенными пальцами он пристегнул меч в ножнах к поясу.
После долгого спуска по винтовой лестнице у Ричарда закружилась голова. Огонь факела в руках идущего впереди солдата плясал у него в глазах. Слава богу, что он еще не споткнулся и не унизил себя. Только внизу, когда они выбрались в сумрачный и пропахший дымом от очагов и факелов холл, Ричард почувствовал себя получше.
У огня грелся какой-то оборванец. При виде господина из его рта тут же полилась бессвязная, но темпераментная уэльская речь.
Ричард прервал его по-уэльски:
— Говори медленнее. Я понимаю лишь одно слово из четырех. Перестань тарабанить, глупая скотина.
Пришелец вновь принялся скороговоркой излагать свою жалобу.
Ричард не выдержал.
— Ладно, хватит! — прикрикнул он и распорядился на всякий случай: — Симон, разбуди с полдюжины людей. Не знаю, что там произошло, но мне стоит взглянуть…
В мозгу Ричарда словно ворочались тяжелые камни, и все-таки он кое-что уразумел из сбивчивого рассказа вестника. Какие-то английские солдаты подожгли деревню, избили или поубивали каких-то уэльсцев. Чьи солдаты? Зачем? Почему? И какую-то девчонку изнасиловали, черт их побери!
Генри Блуэ, тоже немного понимавший по-уэльски, решил вмешаться:
— Да пошлите его к дьяволу, сэр! То, что творится в их свинарнике, нас не касается. Они пещерные люди, и слушать их — только лишних хлопот наживать. В крайнем случае пошлите меня, милорд, и я мигом наведу там порядок.
— Нет, я разберусь сам, — отверг Ричард предложение Генри с внезапной холодностью. — Наши солдаты вообще не имели права заявляться туда, а тем более творить там бесчинства. Я отвел эти земли для уэльсцев, и там правит их закон. Только нам и не хватало, чтобы вспыхнул новый мятеж.
Подумав немного, он вновь окликнул Симона:
— Поднимай весь гарнизон! Возможно, мы столкнемся с засадой, и надо быть готовым ко всему.
В свете факелов крепостной двор заполнился пляшущими тенями. Кони нервно дергались, когда всадники с размаху вспрыгивали в седла. Ричард на Саладине, пригнувшись, проскакал под низкой аркой через мост и на мягкой торфяной дороге пустил коня галопом.
Тревожное предчувствие почему-то не оставляло его. Явно его поджидала какая-то каверза, какая-то для него самого личная неприятность — это ощущалось в самом воздухе, не прохладном, как обычно в ночное время, а душноватом, спертом, словно в давно заброшенных покоях.
Луна ярко светила вовсю, и не было надобности зажигать факелы. Их смоляной и дымный запах остался позади, за крепостными стенами, но вновь на Ричарда пахнуло гарью.
— О кровь Христова! — воскликнул он, поднявшись на стременах. — Горит весь Руслин!
Обернувшись к своему воинству, догонявшему его, Ричард крикнул:
— Возвращайтесь в крепость за ведрами и баграми! Поплотнее усевшись в седле, он с силой вонзил шпоры в бока Саладина. Когда головная часть колонны очутилась на вершине холма, картина разрушительного пожара открылась взору всадников. Больше половины строений были объяты пламенем. Из-под крыш летели в черное небо оранжевые искры.
Люди метались по узким улочкам, безуспешно сражать с огнем. Клубы дыма, которые порывистый ветер заставлял низко стелиться над землей, удушали все живое. Это был истинный ад, вырвавшийся из преисподней.
Саладин отпрянул, но Ричард подчинил его своей воле и направил прямо в дымное облако. Жара была нестерпимой. Раскаленный пепел сыпался сверху и воспламенял волосы.
— Здесь уже нечего спасать! — крикнул Ричард. — Постараемся уберечь те дома, куда пожар еще не добрался.
Он спешился с коня, вручил поводья Симону.
Солдаты присоединились к цепочке мирных жителей, которые передавали друг другу ведра, кадки н миски, наполняя их водой из ближайшего ручья. Пожар объединил два враждующих народа — здесь англичан приняли за своих.
Ричард двинулся по извилистой, еще не охваченной огнем улочке. Мужчина в темной одежде удерживал женщину на пороге хижины, кровля которой уже начинала дымиться. Женщина явно была беременна. Большой живот делал ее неуклюжей, но она упрямо рвалась внутрь дома.
В мужчине Ричард узнал священника.
— В чем дело, святой отец?
— Ей жалко пеленок и одеяльца, приготовленных для будущего ребенка, — откликнулся, напрягая голосовые связки, отец Дилвейн. — Для нее это целое богатство.
Ричард встряхнул женщину, пошлепал ее по щекам, пытаясь прервать истерику, но та захлебывалась в безумных рыданиях.
— Ради бога, разъясни ей, что я возмещу ей все убытки. И не подпускай ее близко к дому, он вот-вот вспыхнет.
Священник согласно кивнул, и Ричард его покинул.
Он продолжал метаться по узким улочкам, громовым голосом отдавая распоряжения — и по-английски, и по-узльски.
А затем появились его солдаты — весь гарнизон в полном составе. Мощные усилия десятков крепких мужчин оттеснили пламя.
Симон поднес Ричарду ведро студеной воды. Ричард жадно глотал ее и никак не мог утолить жажду. Остатками он ополоснул лицо и руки, черные от копоти.
Рядом с ним снова появился отец Дилвейн и молча поманил его за собой. Они прошли две дюжины шагов по направлению к церкви, склонив головы, проникли через низкий дверной проем и очутились в аскетичном жилище священника. Узкое ложе, выбеленные известкой стены, два стула и хромоногий столик с потрепанной Библией, никаких распятий и икон.
