– Я купил коттедж «Хоуп», Мэдди, – прошептал Томас, касаясь губами ее виска.
– Я так рада, – прошептала Мадлен в ответ. Несколько секунд спустя он пояснил:
– Знаешь, я не потому не хотел пускать тебя в туннель дома барона Ротбери, что считаю некомпетентной в нашем деле. Я не хотел, чтобы нас с тобой считали причастными к его аресту. Мне не хотелось, чтобы жители деревни узнали, что мы с тобой работаем на английское правительство, потому что я рассчитывал, что мы будем продолжать нашу деятельность, живя в Уинтер-Гарден долгие-долгие годы, в том самом маленьком коттедже, где ты в меня влюбилась. Мы бы играли с тобой в шахматы, занимались любовью на стареньком коричневом коврике перед камином, сидели на скамейке у озера, любуясь закатом.
– Скорее бы уж, – прошептала Мадлен, решив не спорить с ним. – И все-таки ты не сказал жителям Уинтер-Гарден о том, что ты граф, голубая кровь, – прибавила она. – Наверняка они удивятся, узнав об этом.
Томас улыбнулся, глядя на двух мальчишек и девчонку, не поделивших мяч.
– Не удивятся. Я уже долгие годы веду отшельнический образ жизни, Мэдди, и не сообщаю всем подряд о том, кто я такой. Граф может позволить себе подобную прихоть. Рано или поздно я откроюсь, а ты можешь этого не делать, по-прежнему оставаясь в глазах людей переводчицей, которую я нанял, чтобы переводить мои мемуары. Никто не узнает, что это неправда.
– Разве что попросят их показать, – насмешливо проговорила Мадлен.
– Скажем, что они находятся в Истли.
– Ах вот как... Что ж, очень удобно.
– А можно сказать, что они случайно сгорели. Я обожаю лгать и мастер на всякое вранье.
С восторженным смехом Мадлен теснее прижалась к нему.
Внезапно ей в голову пришла одна мысль, заставившая ее вскинуть голову и взглянуть Томасу прямо в глаза.
– А как мне тебя называть? Кристиан? Томас хмыкнул:
– Кристиан слишком официально. Родители всегда звали меня Томасом. Именно поэтому я приберег это имя для тебя.
– Ты все отлично спланировал, верно, Томас? – чуть резко бросила Мадлен, пытаясь подавить усмешку.
Он легонько коснулся губами ее губ, наслаждаясь их теплом, зная, что навсегда запомнит этот миг, да и все остальные, которых в их жизни будет великое множество.
– Я надеялся, Мэдди, – прошептал он. – Я только надеялся...
Мадлен Дюмэ, незаконнорожденная дочь актрисы-наркоманки и капитана британского морского флота, вышла замуж за Кристиана Томаса Блэквуда Сент-Джеймса, благородного графа Истли, 14 апреля 1850 года. Само венчание, состоявшееся почти сразу же по возвращении Мадлен в Англию, не произвело на нее особого впечатления, а вот последующие события запомнились ей навсегда.
Медовый месяц они с Томасом провели в Уинтер-Гарден, в их коттедже, среди деревенских жителей, которые в большинстве своем охотно приняли Мадлен в новом качестве – графини Истли. Даже миссис Беннингтон-Джонс не погнушалась присесть перед ней в реверансе, вероятно, потому, что Мадлен одна из немногих нанесла этой особе визит после того, как стало известно о позоре ее дочери, Дездемоны.
Ричард Шерон, барон Ротбери, был арестован за контрабанду украденного опиума, и его дальнейшая судьба оставалась неизвестной. Впрочем, все понимали, что в Уинтер-Гарден он не покажется на протяжении многих лет, а может быть, и никогда. Мадлен было его не очень жаль, да и жители деревни, как ей показалось, вздохнули после его отъезда с облегчением и принялись оживленно судачить о том, что станет с поместьем барона и его особняком, в котором обитают призраки прошлого и существуют подземные туннели.
Еще никто не знал о том, что Мадлен ждет ребенка, но она понимала, что в самом ближайшем времени ее беременность станет заметна. Ребенок должен появиться на свет примерно на два месяца раньше, чем положено, считая со дня свадьбы, однако сплетен Мадлен не боялась, они и так сопровождали ее всю жизнь. Переживет и сейчас. Впрочем, большинство их с Томасом знакомых понятия не имели, что они поженились совсем недавно. Они предполагали, что это событие состоялось в январе, перед отъездом Мадлен из Англии. Кроме того, в Уинтер-Гарден, да и в Истли с ней считались, и никто бы не осмелился сказать ей в лицо грубого слова. А думать никому не возбраняется, вот пускай и думают что хотят. Мадлен, как и Томас, ужа давным-давно научилась не обращать внимания на пересуды.
После свадьбы Томас подарил ей в качестве свадебного подарка музыкальную шкатулку с написанным на крышке ее именем, сказав, что уже давно мечтал это сделать. Они поужинали с единственными настоящими друзьями, которые у них были в Англии, – Джонатаном и Натали Дрейк – и с которыми Мадлен выполняла предыдущее задание во Франции. Они очень мило побеседовали, поскольку и Томас был знаком с Джонатаном уже много лет. Натали тоже ждала ребенка, первенца, который должен был появиться на свет через месяц после рождения ребенка Мадлен. Эту радостную новость она преподнесла мужу во время десерта – яблочного пирога. Бедняга Джонатан, у него был такой потрясенный вид, что на него было жалко смотреть.
Странная все-таки штука жизнь. Кажется, совсем недавно она, Мадлен, приехала в Уинтер-Гарден и познакомилась с Томасом, и в то же время у нее было такое ощущение, словно с тех пор прошло много-много лет. Она уже и не помнила той жизни, которую вела до знакомства с ним.
Мадлен очень его любила за все то, что он для нее сделал. Томас это знал, и это было самым замечательным. Он сумел воплотить в жизнь ее самое сокровенное желание – быть англичанкой. Большего Мадлен и не нужно было.
И сейчас, спустя две недели после свадьбы, Мадлен с мужем, бережно держа друг друга в объятиях, танцевали под тихую, мелодичную сонату Бетховена возле жесткой деревянной скамьи у озера, глядя, как лучи заходящего солнца отбрасывают на водную гладь багряные блики.
Зимний сад (англ.)
Англо-китайская война 1840—1842 гг.
Имеется в виду чума
Мягкие молочные конфеты типа ириса
