Тяжелый день подходил к концу. Солнце садилось. Земля покрылась сумеречным облаком.
Отряд печенегов разбил стоянку. Недвига была единственной женщиной, и ей пришлось готовить еду на всех. Но ее не тяготила эта обязанность. Она чувствовала себя нужной, полезной, и душа ее наполнялась радостью.
И, накормив людей, готовя лежанку из шкур на земле, чуть в отдалении от других, она с упоением предвкушала ночь любви. Пришел Баян, прилег, протянул к ней руку, приглашая к себе.
– Я думал, ты уедешь с Белавой, – сказал он, когда она прилегла рядом. – Я люблю тебя и боюсь потерять. Я верю, что сама судьба подарила нам снова встречу, чтобы мы никогда не расставались. Лишь в последнее время я понял, что такое счастье. Счастье – это звезды над головой, освещающие нашу любовь. Счастье – это ты. Я не могу высказать все, что думаю о нас с тобой, но знаю: если ты покинешь меня, я не смогу вынести этого.
Недвига с изумлением слушала мужа, поверяющего ей свои сокровенные мысли. Сердце затопила нежность к мужчине, который не стыдился признаться ей в любви. И слова эти были дороги тем, что произнес их человек, привыкший к жестокости, насилию и не терпящий никаких слез. И Недвига любила такого человека и верила, что своей теплотой и ласковостью растопит жестокий холод его души. Она еще теснее прижалась к его груди, потянулась губами к его губам.
– Я никогда не покину тебя. Разве я смогу добровольно уйти от любимого человека? – прошептала Недвига, прежде чем жадный рот накрыл ее жаждущие губы.
Перед тем как опрокинуться навзничь, она успела подумать, в который уж раз за эти месяцы, что обрела наконец простое женское счастье. Она чувствовала себя в крепости, стены которой защищают ее и дарят надежную любовь.
Печенеги скрылись, и Белава вновь повернулась к любимому. Стала разглядывать его лицо, трогать волосы, покрытые сединой у висков, морщинки у глаз.
– Что, постарел? – усмехнулся Веселин.
– Мужественнее стал и еще красивее, – вздохнула Белава и погладила свой круглый живот. – А я вот с приплодом. Дочка наша в Саркеле осталась…
– Дети в семье – к счастью. И Людмилу ты увидишь раньше, чем думаешь…
Он не договорил, глаза женщины вдруг округлились: с ладьи спускался Лютый. Неподдельный ужас обуял Белаву. Она вскрикнула, словно воочию увидев и толпу свирепых людей, и дым, стелющийся по лачуге. Но детский голосок вернул ее в чувство:
– Мама, мама, – Людмила, спустившись вместе с Лютым по сходням, на берегу вырвала руку, которую он держал, и засеменила к матери.
– Солнышко мое, – женщина нагнулась, подхватила ребенка на руки, расцеловала, – не забыла еще меня?
Подошел Лютый.
– Здравствуй, Белава, – сказал смущенно, потупив взор.
– Здравствуй, – женщина нахмурилась, ответила нелюбезно.
Лютый хотел еще что-то сказать, но его опередила Людмила:
– Мама, Лютый хороший.
– Конечно, моя радость. – Белава криво улыбнулась дочери и, повернувшись к пасынку, прошипела: – Что ты здесь делаешь?
– Прости меня, Белава. Я обидел тебя тогда, но, поверь, к поджогу избы твоей я не причастен. В тот день сын у меня умер. Мы с женой дома были, плакали.
– Уйди, – Белава отвернулась, не желая ничего слушать, – видеть тебя не могу.
Лютый отошел, за ним побежала девочка. Он подхватил ее на руки и понуро побрел к ладье.
– Зачем ты его так? – Веселин наконец решил сказать свое слово. – Он же брат мой. Я знаю, ты сердита на него. Лютый мне все рассказал. На самом деле он пытался остановить разбушевавшихся сельчан, когда понял, что дело зашло слишком далеко и что это грозит тебе смертью. Но не смог успокоить людей, его даже избили, чтобы не вмешивался…
– И ты в это веришь?
– Не знаю… – Веселин понуро опустил голову, не вынеся ее отчужденного взгляда, но все же нашел в себе силы сказать: – Прошу тебя, Белава, не гневайся на него. Он – мой брат, единственный оставшийся в живых кровный родственник. Не вставай между нами. Даже если он и виноват, мне кажется, что Лютый давно раскаялся в содеянном. Он потерял всех своих детей, потерял жену, когда напали печенеги. Погиб и другой мой брат со своими близкими. Лютый, защищая жену и кров, повредил плечо и руку. Теперь он не может работать в поле. Мне пришлось взять его к себе. Он очень несчастный и больной человек…
– Хватит о нем. – Белава слушала и не слушала: голова кружилась, перед глазами стелился туман: тяжелый день, полный тревог и бешеной езды, уморил беременную женщину: – Я устала.
Подошел Жихарь.
– Веселин, ночь уже, может, остановимся здесь? – предложил он.
– Я и сам хотел сказать об этом, – сказал Веселин. – Распорядись, пусть люди готовятся к ночи. Моей жене нужен отдых. К тому же нет смысла продолжать плыть в Болгары. Вернемся домой через Сурожское море. Торговать будем по дороге. Как ты думаешь, Жихарь?
– Я согласен.
Над головой мерцали звезды, когда Белава очнулась от сна. Луна серебрила дорожку на реке. Ладья мирно покачивалась, стоя на приколе. На песчаном берегу дымили костры, согревая спящих речников.
Белава повернула голову. Дочь посапывала рядышком, с другого бока привалился Веселин – это не сон, не бред.
Белава села. Веселин пошевелился, но не проснулся. Она притихла, обдумывая последние события. Веселин рядом – этого ли не достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой? Но какая-то тревога щемила сердце, холодила душу ледяными тисками.
Веселин перевернулся и проснулся от собственного движения. Посмотрел на сидящую женщину, прикоснулся к ее мягким волосам, серебристым от лунного света.
– О чем ты думаешь, Белава?
– О нас с тобой.
– А я уже давно все обдумал. Теперь я тебя от себя не отпущу ни на мгновение. Я не хотел жить, когда увидел пепелище, оставшееся от твоей избы. Тогда Лютый вернул меня к жизни, показав пример собственной стойкости к невзгодам. А потом, когда я узнал, что ты жива, места себе не находил, все думал, как быть. Вдруг ты не захотела бы покинуть мытника? Тебе там было хорошо, я знаю…
Белава откинулась на спину, доверчиво прижалась к мужчине.
– Я могу сказать тебе правду, если хочешь. У мытника мне было и хорошо, и плохо одновременно. Иногда я забывала тебя, но потом вновь вспоминала и раскаивалась, что не хранила тебе верность, хотя и понимала, что в моем положении это было невозможно. Ты оставался моей недосягаемой мечтой, с каждым днем отдалялся от меня все дальше, но я любила тебя. Веришь?
– Да.
– Как я давно не чувствовала такого безмерного счастья! Боюсь даже думать, что ждет нас впереди, но хочется верить, что ничто нас больше не разлучит…
– Наша встреча самой судьбой предназначена. Не зря я настоял на том, чтобы торговать в Саркеле, хотя Жихарь предлагал отправиться в Итиль.
