Он был слишком возбужден, чтобы сидеть, и остановился в нескольких футах от нее. Темная мрачная фигура, его глаза и нож поблескивали, как свет затухающей свечи.
— Значит, вы поселились с герцогиней в Версале?
«Как глупо, — подумала она, — начинать учтивый разговор». Однако, возможно, он испытывает потребность поговорить. Беда в том, что никогда раньше она толком не разговаривала с ним. В шуме и гаме буфетной Арсен оставался молчаливым, скрытным и довольно высоконравственным человеком,
— Версаль, должно быть, большая перемена для тебя, — добавила она. — Я хочу сказать, после замка в Каренси.
Он пожал плечами:
— Никакой перемены. Просто следующий круг ада. Он бросил презрительный взгляд на шелковый пеньюар.
— А вот ты хорошо устроилась, не правда ли?
— Маркиза очень великодушна. — Мари-Лор погладила кончиком пальца розовую, как лепесток, щечку Софи.
— Она. — Он ухмыльнулся. — Я слышал о ней сплетни. О ней и той, другой. Какими же грязными делами ты должна с ними заниматься, чтобы они так расщедрились? Но может, тебе это нравилось, — продолжал он. — Может, ты вела себя с ними так же бесстыдно, как и со своим драгоценным виконтом.
Она допускала, что вела себя бесстыдно с Жозефом. Но любовь не знает стыда, не так ли?
— Моя сестра была не такая, — сказал Арсен.
Он замолчал. Его глаза выдавали страх от мысли, что его сестра была такая же, а может быть, и хуже с этим бароном Роком. Мари-Лор не отрывала глаз от лица мужчины, ожидая, когда он вновь заговорит.
— Но по крайней мере, — продолжал он, — Манон соблюдала приличия… была скромной… и уважала брата, который любил ее больше всего на свете…
Казалось, он больше не мог говорить.
— Настолько, что убила себя, — закончила за него Мари-Лор, когда стало ясно, что он не сможет этого сделать. — Предпочла лучше умереть, чем признаться тебе, что забеременела от барона Рока. — Она произнесла это насколько могла мягче, стараясь поверить в его печаль, таящуюся под ненавистью.
На мгновение показалось, что Арсен почти благодарен ей за эти слова. А затем приступ неописуемого гнева исказил его лицо.
— Она не была шлюхой, как ты, — сказал он, — ты выставляла свое счастье напоказ, а потом, даже когда он тебя бросил, гордилась, что носишь его ублюдка. .
— Он меня не бросил. Он бы приехал помочь мне. Если… если бы ты не подкинул ему кольцо. — Она чувствовала стыд от того, что ей было так трудно сказать ему об этом.
Он усмехнулся:
— Когда инспектор пришел к нам с обыском, Николя велел мне спрятать кольцо в лесу. Хорошо, сказал я, все в порядке, я обо всем позаботился. Он бы разозлился… все эти болваны разозлились бы, если б узнали, что я с ним сделал.
Ей было далеко не все равно узнать, что только Арсен виноват в том, что Жозеф в Бастилии. А не Николя, Берт-ранда, Луиза…
Он хмыкнул, должно быть, заметив ее облегчение.
— О да, они все хотели помочь тебе. Они сидели в буфетной, болтая о тебе и твоем виконте, как будто обсуждая сказку со счастливым концом «и жили долго и счастливо». Я все время пытался убедить их, что любой, кто свяжется с аристократами, дурак или предатель.
— Мой брат, — услышала свой голос Мари-Лор, — полностью с тобой согласен. Но Николя все равно поддержал тебя, — добавила она. — Он даже солгал о том, где ты находился во время убийства.
Арсен кивнул:
— Он записал в своих книгах, что я в ту неделю болел. Другие работали за меня. Они хорошие, я не спорю, но они слабаки. Они понимали меня, когда я расправился с бароном Роком, но жалели своего собственного драгоценного виконта. Я не смог их убедить, что это одно и то же.
Некоторое время слышался лишь скрип качалки, пока Мари-Лор перекладывала Софи к другой груди.
— И ты считаешь, что я должна так же глубоко страдать, как страдала твоя сестра, — сказала она.
— Ты никогда не будешь страдать, как она, — ответил он. — Ты умрешь быстро. У меня нет времени для другого способа.
Мари-Лор пыталась сосредоточить внимание на успокаивающем ритме качалки и дышать медленно и ровно. Софи продолжала сосать грудь, глядя в лицо Мари-Лор большими доверчивыми глазами.
Странно, даже Арсен немного успокоился.
— Знаешь, она была немножко слабоумной, хотя большинство людей не замечали этого. — Его голос звучал доверительно и непринужденно. — Они видели только, как она была красива. Классической красотой, по-моему, так это называется. Конечно, я гордился ею, но и боялся за нее. Я не хотел, чтобы она служила у барона; пытался уговорить Горгону нанять ее, но она не захотела, а барон, конечно, не хотел нанимать меня. Он не хотел, чтобы кто-то оберегал ее… потом я узнал, — безжизненным тоном говорил Арсен, — что барон подсмеивался над ней со своими приятелями. Шутил, что нашел совершенную женщину — никакого ума, который мог бы испортить ему удовольствие.
Вероятно, у Мари-Лор вырвался возмущенный звук. Арсен помолчал, его лицо застыло.
— А когда ее беременность стала слишком заметна и она утратила для него свою привлекательность, — его голос стал более резким, — он дал ей золотой луидор и выгнал. На эти деньги она купила мышьяку.
Мари-Лор перестала раскачиваться и смотрела на Арсена, не обращая внимания на хныканье Софи.
— Ребенок уже сыт, — сказал он. — Пусть отрыгнет, потом положи ее в колыбель.
Мари-Лор с удивлением перевела взгляд на ребенка. Он был прав. Софи уже насытилась.
— Я научился обращаться с младенцами, — объяснил он ей, — когда мне было восемь. После смерти матери я кормил Манон из бутылочки козьим молоком. Без меня она бы не выжила, отец о ней не заботился и даже не замечал. — Он пожал плечами. — Но в конце концов, полагаю, это не имело значения.
Нелепо, но он подал Мари-Лор полотенце.
— Я слишком долго был слугой, — поморщился он, — но сейчас я с этим покончил.
Его история отняла у Мари-Лор все силы. Единственная надежда заключалась в том, чтобы заставить его разговаривать с ней.
— А чем ты потом займешься? — спросила она. — Если не будешь слугой?
Арсен не ответил. Вместо ответа он протянул свою мощную руку. Мари-Лор отшатнулась и еще крепче прижала к себе ребенка, а он стал осторожно поглаживать указатель-ным пальцем крохотную спинку Софи, пока она не начала пускать пузыри.
— Теперь положи ее в корзину и поцелуй на ночь, — сказал он. Холодным решительным и спокойным тоном.
Спокойной ночи.
Мари-Лор медленно подошла к колыбели Софи, вдыхая детский невинный чистый запах, молока и ландышей. Спокойной ночи, Софи Мадлен, крошка, ягодка, ангелочек, — смешные названия мы даем им, когда качаем и ласкаем. Она опустилась на колени, чтобы поцеловать ее полусонное личико, погладить в последний раз крохотные изогнутые дугой брови. Она чувствовала на себе его взгляд. Слышала участившееся дыхание — его жажду уничтожить девушку, которая избежала участи его погибшей сестры.
