— Они могут съесть выпечку после ужина, — не сдавался Эван.
Амелия стояла у очага, слушая разговор, и мысленно аплодировала Эвану за то, что он не поддавался итальянке, которая проявляла чрезмерную настойчивость.
— Оставьте печенье, и я прослежу, чтобы дети съели его, — равнодушно произнесла Амелия.
Особое печенье в обертке лежало в корзинке на самом верху.
— Это для тебя, Майло. Оно особенное, — сказала Карлотта, мальчику. — Скушай его после ужина. — Итальянка бросила на Амелию холодный взгляд, а затем мило улыбнулась малышу, который сидел за столом рядом с отцом.
Потрепав темные кудри мальчика, итальянка поставила корзину на середину стола.
— До свиданья, синьор, — попрощалась она с Эваном и вышла.
Карлотта что-то замышляет, подумала Амелия.
После ужина она пошла на огород, чтобы посадить картофель. За то время, что она провела на ферме, ее руки стали неузнаваемы — под ногтями — грязь, ладони — в мозолях. Амелия даже не могла смотреть на свои руки.
Она копалась на грядках уже почти час, начали сгущаться сумерки, и девушка уже собиралась уходить, как из большого дома ее позвала Сисси.
— Сара, иди скорее. Майло снова заболел.
Амелия бросилась к дому. Эван был в детской, вместе с Майло. Малыш стонал от боли. Его рвало.
Амелия намочила тряпку и вытерла испарину со лба мальчика.
— Что с ним случилось? — с тревогой спросил Эван. — Почему он снова заболел?
— В прошлый раз его не рвало, а сейчас у него нет жара.
— Должно быть, он что-то съел, — проговорил Эван раздраженно.
— Он ел только картошку и холодное мясо, как и мы, но с нами все нормально, — оправдывалась Амелия.
— И печенье Карлотты, — добавила Сисси. Она посмотрела на Амелию, а затем на отца.
— Он бы не заболел от печенья Карлотты. — Эван считал итальянку очень хорошей поварихой.
Майло рвало еще час, а потом он уснул. Эван отнес его на свою кровать и уложил малыша рядом с собой, чтобы присматривать за ним ночью.
Кингскот
В два часа ночи Сара встала и пробралась в гостиную. Она начала поочередно доставать книги с верхней полки книжного шкафа и просматривать их. Книги стояли в три ряда. Просмотрев все книги с первой полки, Сара разочаровалась. У нее опустились руки. Она должна найти эту статью с фотографией раньше Эдны. Ведь совершенно невозможно объяснить, почему она не похожа на настоящую Амелию на снимке. Саре еще очень повезло, что Эдна плохо помнила, как выглядела Амелия.
Сара просматривала книги со второй полки, когда наконец нашла вырезку, аккуратно сложенную в книге Чарльза Диккенса «Американские записки». Вместе с фотографией в книге лежал засушенный цветок. Сара достала статью с фотографией и вгляделась в лицо Амелии Дивайн. Амелия была завораживающе красива, и Сара позеленела от зависти. Она успокоила себя тем, что сейчас эта девица с утра до ночи стирает грязное белье и кормит скотину на ферме. В статье говорилось о том, что семья Дивайн — одна из самых выдающихся семей в городе. Их богатством, подумала Сара, она вскоре завладеет.
Сара смяла газетную вырезку. Интересно, вспомнила ли что-нибудь Амелия о своей прошлой жизни.
— Больше никогда она не будет жить так, как раньше, — злорадно проговорила Сара. Она взглянула на комок бумаги в руке. — Теперь я в безопасности. — Она прошла на кухню, бросила смятую бумагу на тлеющие угли в печи, и через мгновение газета вспыхнула ярким пламенем.
Погасив лампу, Сара прокралась к себе в комнату и улеглась в постель, размышляя о том, что же делать с Бетти Хаммонд.
Кингскот
На следующий день Майло стало намного лучше. Необычайно рано на ферме снова появилась Карлотта, на этот раз с хлебом.
— Доброе утро, синьор, — весело проговорила она.
Эван занимался поросятами. Он неохотно пробурчал приветствие, и Карлотта поняла, что у него была тяжелая ночь. Она взглянула на бледное лицо Майло, и сердце итальянки почти смягчилось. Почти.
— Как ваш сын? — спросила она. — Сегодня он кажется немного бледным.
— Майло было плохо всю ночь. Но сейчас с ним все в порядке, — ответил Эван. Он пытался понять, отчего мог заболеть его сын. — Вы клали какие-нибудь специи в свое печенье?
— Нет, синьор. Только муку, овес, масло и патоку. Все.
— Это не могло ему повредить, — проговорил Эван, хмуро глядя на сына.
— Я принесла его любимый хлеб, синьор. Он поможет Майло поправиться.
— Спасибо, Карлотта. Он сегодня немного капризничает и не ест, но, может быть, ваш хлеб вызовет аппетит.
— Я пойду и отрежу ему кусочек, — улыбнулась Карлотта.
— Мы помоем руки и придем на кухню, — ответил Эван. Он сам захотел есть, почувствовав запах свежего хлеба.
— Si, — проговорила Карлотта. Как обычно, Майло весь вывозился в навозе. В доме тоже было грязно. Карлотте не нравилась, когда мужчина не уделял внимания порядку в доме, итальянка ревностно следила, чтобы ее муж соблюдал чистоту во всем. Габриель не часто брился, особенно в последнее время, но на нем всегда была чистая рубашка. Карлотта заметила, что он стал более замкнутым, а в глазах преступницы больше нет радостных искорок. Карлотта решила, что между осужденной и Габриелем что-то произошло, и это обрадовало итальянку.
Рядом с домом в большом жестяном корыте Амелия стирала белье. Рядом стояло корыто поменьше, до краев заполненное грязным бельем. Это корыто во многих местах проржавело насквозь.
С шестью детьми стирка не заканчивалась никогда. Майло всегда ходил в свинарник с отцом, где малыша постоянно сбивали с ног шустрые поросята. Амелия прекрасно вышивала, но чинить и штопать одежду ей не удавалось. Эван сказал ей, что вышивание дело бесполезное и ей нужно учиться штопать, потому что у всех одежда местами уже износилась до дыр. И снова она почувствовала себя бесполезной, но, по крайней мере, Сисси и Роза попросили ее показать им, как вышивать.
Амелия заметила что к ней идет Карлотта.
— Разве ей не нужно заботиться о муже? — Амелию раздражало, что итальянка проводит больше времени на ферме, чем со своим мужем.
Карлотта едва сдержала улыбку. Она знала, что ее соперница вскоре вынуждена будет уехать отсюда.
— Кому-то нужно следить, чтобы дети Финнли ели приличную пищу, — злорадно усмехнулась Карлотта.
— Вам лучше завести свою семью, — отрезала Амелия.
Карлотта улыбнулась про себя. «Однажды я это и сделаю, и моих детей будет растить молодой смотритель маяка», — подумала итальянка. Она мечтала соблазнить Габриеля и забеременеть от него. А Эдгару придется ее отпустить. Когда Карлотту и Эдгара венчал священник на золотых приисках, она сомневалась, что их брак официально занесен в какой-либо реестр. Поэтому она с Габриелем могла оставить этот остров и устроиться где-нибудь на Большой земле и просто выйти за него замуж.
