— Приветствую вас, мадам.
— Я увижу вас сегодня вечером?
— Если мне позволит служба.
Его лицо оставалось непроницаемым, но пальцы заговорщически сжали руку Анжелики.
Король смотрел на приближающуюся супружескую чету.
— При нашем дворе нет пары красивее, чем маркиз и маркиза дю Плесси-Бельер, не так ли? — обратился он к главному камергеру.
— Сир, вы совершенно правы.
— К тому же они оба — верные и достойные слуги, — печально заметил король.
Господин де Жевр украдкой взглянул на сюзерена.
Анжелика присела в глубоком реверансе. Король подал ей руку, чтобы помочь подняться. Она встретила взгляд его темных глаз, которые подмечали каждую деталь ее туалета, начиная от светлых локонов, усыпанных драгоценными камнями, до изысканных башмачков из белого атласа, выглядывавших из-под парчового платья, декорированного гирляндами васильков. Она оказалась единственной дамой, приглашенной к королевскому ужину, а среди сеньоров, торопившихся занять места за столом, было множество мужчин, которые на протяжении долгих месяцев военной кампании не имели удовольствия любоваться красивыми женщинами.
— Маркиз, ты — счастливчик, — сказал король, — обладать подобным сокровищем! Здесь нет ни одного мужчины — и твой сюзерен в их числе, — кто не завидовал бы такой удаче. По крайней мере, мы хотим надеяться, что ты не пренебрегаешь ею. Все знают, что запах пороха, дым орудий и хмель побед порой превращали тебя в слепца, не замечающего привлекательности прекрасного пола.
— Сир, есть свет, который может вернуть зрение слепцу и заставить его ощутить вкус иных побед.
— Отличный ответ, — смеясь, заметил король. — Мадам, вы можете пожинать лавры.
Людовик по-прежнему держал руку Анжелики в своей, а другая его рука непринужденно лежала на плече Филиппа в том дружественном жесте, которым Его Величество охотно пользовался в непринужденной атмосфере военных лагерей, чтобы продемонстрировать свое расположение.
— Марс, друг мой, — вполголоса продолжил монарх, — ты — баловень судьбы, но я не стану тебе завидовать. Твои заслуги велики, а твоя верность дорога мне. Помнишь ли ты первый бой, когда нам было по пятнадцать лет? Мы шли в атаку, и воздушной волной от пролетавшего мимо ядра с меня сорвало шляпу. Ты побежал под градом артиллерийского обстрела, чтобы поднять ее.
— Сир, я отлично помню тот день.
— Это было безумием с твоей стороны. Но и потом ты совершил еще немало безумств во славу своего сюзерена.
Король был немного ниже Филиппа, его темные волосы контрастировали с золотистой шевелюрой маркиза. И все же они походили друг на друга гармоничными пропорциями гибких и мускулистых тел, развитых, как у всех молодых людей той эпохи, благодаря постоянным физическим занятиям, конному спорту и военным упражнениям, которыми было принято заниматься сызмальства.
— Стремление к воинской славе может заставить забыть о любви, но может ли любовь заставить позабыть боевую дружбу?
— Нет, сир, я так не думаю.
— И я разделяю такое мнение… Ну что же, господин маршал, достаточно философии для простых солдат. Мадам, прошу за стол.
Филипп остался стоять, помогая главному камергеру. Единственная женщина среди собравшихся, Анжелика села справа от короля, заняв место, обычно предназначавшееся королеве. Его Величество бросал пламенные взгляды на склоненный профиль своей соседки и любовался блеском тяжелой серьги, которая при каждом движении касалась ее бархатистой щеки.
— Теперь ваша совесть спокойна, мадам?
— Сир, доброта Вашего Величества меня смущает.
— Речь не идет о доброте. Увы, дорогая Безделица, что мы можем противопоставить любви? — сказал король со скрытой грустью. — Это чувство не знает полумер. Если я не в состоянии пойти на низость, то остается только проявлять великодушие. На моем месте любой мужчина поступил бы так же. Вы заметили, насколько успешно справляется со своими обязанностями ваш сын?
Его Величество указал на Флоримона, помогавшего главному виночерпию. Когда король хотел пить, главный виночерпий, предупрежденный слугой, направлялся к буфету и брал поднос, на котором стояли полные графины: один с водой, другой с вином, а также бокал на тонкой ножке. Затем он шел к главному камергеру, а перед ним маленький паж нес «пробу» — серебряную чашу, в которую главный камергер наливал немного воды или вина. Главный виночерпий выпивал содержимое чаши. Это служило доказательством, что питье короля не отравлено, и тогда придворный наполнял бокал, который с благоговением держал Флоримон. Мальчик необычайно грациозно выполнял обряд.
Король коротко поздравил пажа с назначением, а Флоримон в знак благодарности склонил свою кудрявую голову.
— С такими черными глазами и шевелюрой сын совсем не похож на вас. В нем чувствуется южная кровь.
Анжелика сначала побледнела, затем покраснела. Ее сердце застучало с перебоями. Король накрыл ладонью ее руку.
— К чему такая впечатлительность? Когда наконец вы перестанете всего бояться? Неужели вы до сих пор не поняли, что я не причиню вам зла?
Вставая, король положил руку на талию маркизы, пропуская ее вперед, и этот жест смутил Анжелику больше, чем самое дерзкое прикосновение.
Вместе с Филиппом они шли через лагерь, где красноватые сполохи биваков смешивались с золотистыми ореолами свечей, горевших в палатках принцев и высших офицеров.
Маршалу дю Плесси принадлежал шатер из желтого атласа, расшитого золотом — великолепный образчик военной элегантности. В шатре стояли два кресла из ценных пород древесины, низкий «турецкий» столик и лежали подушки для сидения с золотыми полосами. Роскошный ковер на полу и похожая на тахту лежанка, тоже застеленная ковром, придавали интерьеру аромат восточной роскоши. Красавца маркиза не раз упрекали за чрезмерную любовь к роскоши. Даже король мирился с более скромными походными условиями. Но сердце Анжелики сжалось от нежности, и неожиданное открытие взволновало ее. Какой силой духа, какой несгибаемой волей надо обладать, чтобы встречать врага в кружевном воротнике, а вечером после сражения унизывать пальцы кольцами, щеголять надушенными усами, сверкающими сапогами, когда все остальные смирились с потом, грязью и вшами — неизбежными спутниками военных кампаний?
Филипп расстегнул портупею. В шатер вошел Ла Виолетт, за которым следовал подросток, находившийся на службе у маршала. Они поставили на столик легкую закуску: фрукты, пирожные и вина. Камердинер подошел к хозяину, чтобы помочь ему раздеться, но Филипп нетерпеливым жестом отослал его.
— Должен ли я позвать ваших компаньонок? — спросил он у Анжелики.
— В этом нет необходимости.
Маркиза оставила девиц Жиландон и Жавотту на попечение хозяина постоялого двора, захватив с собой только Терезу, девушку не из пугливых. Та помогла хозяйке надеть придворный наряд, а потом исчезла, и теперь ее едва ли можно было разыскать.
— Мне поможете вы, Филипп, — с улыбкой сказала Анжелика. — Думаю, существует еще немало вещей, которым я могу вас обучить.
Она подошла к мужу и, ласкаясь, положила голову ему на плечо.
— Вы рады меня видеть вновь?
— Увы, да!
— Почему увы?
— Вы полностью завладели моими мыслями. Я изведал незнакомое ранее чувство — муки ревности.
— К чему муки? Я люблю вас.
Филипп, не ответив, коснулся лбом ее плеча. Вдруг перед мысленным взором Анжелики возникли горящие глаза короля.
Рядом с шатром солдат начал наигрывать на флейте рефрен какой-то грустной песенки. Анжелика вздрогнула. Нужно покинуть Версаль с его праздниками и больше не встречаться с королем.
— Филипп, — спросила она, — когда вы вернетесь? Когда для нас настанет пора учиться жить вместе?
Он чуть отстранился и с иронией посмотрел на Анжелику.
— Жить вместе, — повторил он. — Разве подобную роскошь могут себе позволить маршал королевских армий и знатная придворная дама?
— Я хочу оставить двор и уехать в Плесси.
— Что за дьявольская непоследовательность! Некогда я пытался принудить вас остаться в Плесси, но вы скорее позволили бы изрубить себя на мелкие кусочки, чем уступить. А сейчас слишком поздно!
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы занимаете важные должности. На одну из них вас любезно назначил сам король. Отказаться от этого значило бы вызвать гнев Его Величества.
— Именно из-за короля я и хочу уехать, Филипп! Король…
Она подняла глаза и встретила его застывший взгляд, как если бы он вдруг снова отдалился от нее.
— Король… — с тревогой повторила Анжелика.
Она не решилась договорить и стала машинально раздеваться. Филипп казался погруженным в какие-то глубокие думы.
«То, что король сказал сегодня вечером, поможет ему понять, — подумала она. — А может быть, он уже понял… давно… задолго до того, как поняла я сама?»
