— Тебе надо отдохнуть, — сказал он холодно. — У тебя был трудный день.
— Ты его убил! — Ее всю трясло от рыданий. — Ты убил моего Уильяма!
— Доброй ночи, Жоэль. — Он повернулся и вышел из комнаты.
И когда он закрыл дверь, из-за которой доносились рыдания Жоэль, ее образ в его сердце растаял. Жоэль Мартин стала всего лишь призраком прошлого. Воспоминанием. Ошибкой, но не такой, за которую стоило себя наказывать или тратить время на сожаления.
Ему случалось допускать ошибки и посерьезнее. А теперь важно только одно — все исправить.
Гаррет, как и собирался, встал на рассвете. Он почти не спал — им владела острая потребность видеть Кейт. Он слишком поздно понял, что лучше было вообще не ложиться, а отправляться в Кенилуорт еще с вечера, как только он выбил правду из Жоэль.
Он приостановился у двери в желтую комнату, но потом прошел мимо. Так тихо, как только мог, он повернул ручку следующей двери и открыл ее. На узкой кровати у стены спала миссис Коули. Она перевернулась и издала протяжный храп. Рядом с кроватью стояла колыбелька Шарлотты. Осторожно, чтобы не разбудить миссис Коули, Гаррет подошел к колыбельке и посмотрел на малышку.
Она спала, только крохотная грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Коралловыми губками, круглым личиком и бледной кожей она напоминала Миранду. Однако в отличие от Миранды ее всегда будут воспринимать как его внебрачную дочь. Бастарда. Эта мысль вызвала у него острую боль.
Гаррет закрыл глаза и поклялся себе никогда больше не употреблять слова «бастард» по отношению к Шарлотте. И не позволять другим. Теперь она его дочь и будет расти в любви и заботе. Он сделает так, чтобы у нее было такое же радостное, беззаботное детство, какое должно быть у любого ребенка.
Он погладил пальцем нежную пухлую щечку.
— Я скоро вернусь, — пообещал Гаррет малышке самым ласковым шепотом.
Он посмотрел на стену, за которой находилась желтая комната, и тепло в груди, которое рождалось рядом с Шарлоттой, мгновенно сменилось ледяным холодом.
Он вышел из комнаты Шарлотты, и ноги машинально привели его в желтую комнату. Он открыл дверь и увидел, что постель застелена, а в комнате чисто убрано.
Рядом с кроватью сидела, опустив голову и сложив руки на коленях, тетя Бертрис. Гаррет нахмурился и, закрыв за собой дверь, вопросительно посмотрел на тетю.
Тетя Бертрис подняла глаза. Казалось, его приход ее совсем не удивил.
— Она уехала, — сказала тетя Бертрис.
— Не понимаю.
Она дрожащими руками поплотнее запахнула на груди халат.
— Она все равно собиралась уехать, не могла здесь оставаться. После того, что она натворила… Никто из нас этого не допустил бы.
— Она только что родила. — Гаррет об этом еще даже не думал: им владело только желание поскорее увидеть Кейт.
— Она молодая, сильная, а роды были легкими. Она устала, но все равно горела желанием уехать. Я позволила ей взять карету, чтобы добраться в Лидс.
— Но… — Гаррет указал на дверь за спиной. — Она ведь не взяла Шарлотту.
— Ребенок ее мало интересовал по сравнению с… — Тетя умолкла, и Гаррета осенило.
— Ты от нее откупилась.
Тетя Бертрис помолчала.
— Да. Откупилась.
— Сколько ты ей дала?
— Не важно.
— Сколько? — прорычал Гаррет.
— Ну какое это имеет значение? — Тетя Бертрис махнула рукой. — Пять тысяч фунтов под расписку, что она никогда больше не станет нас беспокоить.
У Гаррета на скулах заходили желваки. Он молча посмотрел на тетю.
— Я знаю, ты хотел, чтобы она исчезла из твоей жизни. Я хотела того же самого. Слава Богу, что ты в последний момент передумал на ней жениться. Слава Богу, что Кэтрин прислала эти письма. — Она крепче сжала ворот халата. — Слава Богу, никто из вас не стал меня слушать, когда я пыталась сбить вас с пути истинного. Имя Фиска приводило меня в такой ужас, что я не разглядела другого зла, которое смотрело мне прямо в глаза. Я так легко ей поверила, хоть и зарекалась от этого. Я так твердо верила, что уж меня-то на этот раз не проведут, а оказалась самой доверчивой. Если бы ты меня послушался, я бы завела тебя в жизнь, полную горя и сожалений.
— Ты… — начал Гаррет, но она перебила его:
— Это был мой долг перед тобой. Перед всеми. Это самое малое, что я могла сделать.
Он беспомощно покачал головой: тетя Бертрис отдала Жоэль свой доход за несколько лет.
— Я не виню тебя за то, что случилось.
— А зря, — мрачно ответила она. — Я оказалась такой простофилей… И я первая признаюсь, что польстилась на ее «французскость». — В ее голосе слышалось отвращение к самой себе. — Подумать только, я подбивала тебя жениться на сообщнице этого злодея Уильяма Фиска. — Она содрогнулась, и костяшки пальцев, все еще сжимавших муслиновый халат, побелели от напряжения.
— Ты думала, что так будет лучше. Тебе не из-за чего было ее подозревать. — Гаррет посмотрел на пустую кровать и испытал настолько сильное облегчение, что сам удивился. — Я рад, что она уехала, — признался он.
— И я рада. — Тетя Бертрис обратила взгляд блестящих от слез глаз к окну, за которым занимался серый рассвет.
— Ты будешь скучать по возможности поделиться с кем-то историями о жизни во Франции.
Она решительным жестом смахнула слезы.
— Вовсе нет.
Гаррета захлестнуло волной ее меланхолии, и он сделал к ней несколько шагов, наклонился и поцеловал в лоб.
— Я уезжаю, тетя Бертрис.
— Я знаю, — вздохнула она. — Ты едешь за Кэтрин Фиск.
— Да.
— Я рада, Гаррет. Я не упрямица и не дура и умею признавать свои ошибки. Я заблуждалась насчет Кейт. Теперь я это понимаю. Я ясно вижу, что с самого начала она искренне заботилась о нашем благополучии. — Легкая улыбка тронула ее губы. — Если ты так хочешь, тебе лучше на ней жениться.
Он кивнул:
— Я скоро вернусь.
— Желаю тебе всего самого хорошего, мой дорогой. И вези ее в Гретна-Грин. Раз уж у тебя нет лицензии, это, осмелюсь сказать, самое подходящее место, чтобы обвенчаться.
— Осмелюсь сказать, что это очень мудрая мысль.
— Я всегда прихожу к верному выводу. Рано или поздно.
Вернувшись из Кенилуорта, Кейт обнаружила, что у Реджи усилился жар. В последующие дни его состояние только ухудшалось. Кейт не отходила от него ни на шаг, поэтому за доктором в Кенилуорт отправилась мать. Кейт заплатила ему последними деньгами из кошелька леди Бертрис.
Доктор сказал, что это инфлюэнца и Реджи из-за ослабленных легких находится в большой опасности. Кейт отказалась верить мрачным прогнозам доктора, равно как и давать Реджи эту мерзкую микстуру. В Колтон-Хаусе он ее не пил и прекрасно себя чувствовал.
