Ишрак видела, что пришла даже Сара Фейрли, неся огромную корзину, полную «волчьей отравы»; следом за ней шагал ее муж, ведя в поводу осла, нагруженного мешками с той же травой. Он привязал осла в воротах и вошел во двор вместе с женой и сыном, на шляпе которого, как всегда, красовался пучок аконита.
– Ты тоже здесь, я очень этому рада, – ласково сказала Изольда, шагнув навстречу Саре. – Рада, что ты нашла в себе силы прийти.
– Моему мужу казалось, что нам следует непременно это сделать, – ответила Сара, но лицо ее было смертельно-бледным. – Он, наверное, думает, что мне будет приятно, когда этого оборотня убивать станут. Ведь все только этого и ждут. Ну, и я, конечно, не могла допустить, чтобы все тут собрались без меня. Ведь тогда все они со мной мое горе разделили. А теперь, ясное дело, хотят увидеть конец этой истории.
– Я рада, что вы все втроем пришли, – повторила Изольда и проводила Сару к шаткому столику, за которым уже сидела Ишрак.
– Значит, серебряная стрела у тебя? – спросила у нее Сара. – Это ты будешь в него стрелять?
Ишрак молча кивнула и показала ей стоявший рядом большой лук и стрелу с серебряным наконечником.
– И ты сумеешь в него отсюда попасть?
– Да. И не промахнусь, – с мрачным видом сказала Ишрак. – Если он действительно превратится в волка и наш следователь это увидит, он подаст мне знак, и я его застрелю. Но я все же думаю, что это не волк – он даже отдаленно на волка не похож – и не оборотень. Скорее всего, это вообще какое-то неизвестное животное.
– Но если мы не знаем, что это за животное такое, и не можем сказать, как оно будет себя вести, так лучше его убить, – твердо заявил муж Сары, но сама Сара невольно вздрогнула, услышав его слова; она то и дело посматривала то на оборотня, то на стрелу с серебряным наконечником. Ишрак, разумеется, это заметила, а Изольда, накрыв рукой дрожащие пальцы Сары, ласково спросила у нее:
– Разве ты не хочешь, чтобы его убили?
Сара покачала головой.
– Не знаю… Я же не могу сказать наверняка, что это он забрал мое дитя. И я совсем не уверена, что это такое уж страшное чудовище, как все говорят. Есть в нем что-то такое, отчего мне его жаль. – Она растерянно посмотрела на обеих девушек. – Вы меня, наверное, дурой считаете, но мне и правда его очень жалко.
Она все еще что-то говорила, когда двери гостиницы распахнулись и оттуда вышли Лука, брат Пьетро и епископ в сопровождении своей свиты ученых и священников. Изольда и Ишрак быстро обменялись выразительными взглядами, и Изольда, шепнув: «Я все-таки скажу ему!» – спрыгнула с платформы и поспешила к Луке, с трудом проталкиваясь сквозь толпу.
– Кажется, полночь уже близко? – спросил епископ.
– Да, и я приказал церковному звонарю ударить в колокол, как только она наступит, – сказал один из священников.
А епископ, наклонившись к Луке, спросил:
– Как ты собираешься осматривать оборотня?
– Я думал дождаться полуночи и прямо отсюда посмотреть, будут ли заметны какие-то перемены в его облике, – сказал Лука. – Если он начнет превращаться в волка, мы совершенно ясно сумеем это увидеть. Хотя, пожалуй, лучше было бы притушить часть факелов, чтобы оборотень смог почувствовать всю силу полнолуния.
– Согласен. Потушите факелы, – приказал епископ.
Как только двор затопила тьма, все сразу примолкли, словно испугавшись того, что творят. Женщины перешептывались и крестились, а маленькие дети жались к матерям и цеплялись за их юбки. Один даже тихонько захныкал.
– Ну вот, в такой темноте я его даже разглядеть не могу! – пожаловался кто-то в толпе.
– Нет, вон он!
Когда двор начал заполняться народом, оборотень спрятался в своем любимом темном углу, а теперь его и вовсе было почти не видно – его темная грива и смуглая кожа сливались с темным частоколом и черной утрамбованной землей. Люди моргали и терли глаза, поскольку дым от потушенных факелов еще не рассеялся. Вдруг староста сказал:
– Он движется!
Оборотень действительно встал на четвереньки и озирался, качая головой из стороны в сторону, словно никак не мог понять, что за беда грядет, но чувствуя, что вот-вот случится нечто ужасное. По толпе, как ветерок, прошелестели кинутые шепотом проклятья. Теперь, когда все увидели, что оборотень по-прежнему там и шевелится, большинство мужчин в гневе потребовали немедленно его прикончить. Фрейзе видел, что люди уже нащупывали булыжники в карманах, и понимал, что еще немного, и они забьют бедного звереныша до смерти.
Изольда тем временем, добравшись до Луки, легко коснулась его плеча и, когда он наклонился к ней, прошептала:
– Прошу тебя, не убивай его!
Увидев это, Фрейзе, стоявший рядом с ареной, быстро обменялся с Ишрак понимающими взглядами. Ему хорошо были видны и блестящий серебряный наконечник стрелы, и то, как спокойно и уверенно она держит большой лук. Потом он снова посмотрел на оборотня и еле слышно сказал ему:
– Тихо, тихо, не бойся, – но тот вряд ли мог услышать это предупреждение за шипением бесчисленных проклятий, так и сыпавшихся из уст присутствующих. Оборотень в ужасе втянул голову в плечи и сгорбился; ему явно было очень страшно.
Медленно, угрожающе, словно возвещая чью-то смерть, зазвонил колокол на колокольне. Оборотень вздрогнул, услышав этот звон, и затряс гривой, словно звуки колокола болезненным эхом отдавались у него в ушах. Кто-то пронзительно рассмеялся, но в этом нервном смехе отчетливо чувствовался страх. Все ждали, когда отзвучат последние удары полуночного колокола, и огромная луна, яркая, точно холодное солнце, медленно взошла над крышей гостиницы и осветила фигурку оборотня, который, чувствуя свое ужасное, безвыходное положение, замер на месте; все его тело так и блестело от пота.
Но никаких признаков отрастающей волчьей шерсти на этом теле видно не было, да и в размерах оборотень пока ничуть не увеличился. И волчьи клыки у него не появились, и хвост не вырос. Он, правда, по-прежнему стоял на четвереньках, но зрители, внимательно на него глядя, могли заметить, что он весь дрожит, точно пойманная морозным днем маленькая лань.
– Ну что, он меняется? – спросил у Луки епископ. – Я что-то ничего не замечаю. Я не вижу, чтобы он вообще что-то делал.
– Он просто замер на месте и озирается, – сказал Лука. – И никакой отрастающей шерсти на нем нет, хотя луна светит прямо на него.
Кто-то в толпе жутко завыл по-волчьи, и оборотень резко повернулся в ту сторону, словно надеясь, что это настоящий волк, но сразу отпрянул, поняв, что над ним грубо подшутили.
– А теперь он меняется? – снова потребовал ответа епископ.
– Нет, я ничего такого не вижу, – сказал Лука. – По-моему, он все такой же, как был. – Он посмотрел на небо и увидел, что облачко не больше крупного кулака наползает на луну и арена внизу уже отчасти скрыта во тьме. – Пожалуй, лучше снова зажечь факелы, – с беспокойством предложил Лука, – свет меркнет.
