А оборотень посмотрел на нее сияющими глазами из-под густой гривы волос и сказал голосом маленького мальчика:
– Мама. Мамочка.
* * *
Епископ, оттащив Луку в сторонку, сердитым шепотом спросил:
– Ты что, знал об этом заранее?
– Нет, я ничего не знал.
– Значит, знала твоя служанка! Она ведь уже вложила в лук серебряную стрелу, но все медлила, не стреляла, да так и не выстрелила. И слуга твой знал – он все время кормил этого оборотня и кудахтал над ним. Он наверняка все знал и нарочно завел нас в ловушку!
– Ишрак была готова выпустить в него стрелу, вы же сами это видели, ваше преосвященство. А мой слуга уже собирался спрыгнуть в яму и заслонить эту несчастную женщину собственным телом.
– Почему же она не выстрелила? Она же говорила, что умеет стрелять. Почему она этого так и не сделала?
– Откуда мне знать? Она мне не служанка. Но я, разумеется, спрошу, что у нее тогда было на уме, и обо всем напишу в отчете.
– Отчет нас меньше всего волнует!
– Простите, ваше преосвященство, но отчет о расследовании – это моя личная забота.
– А с оборотнем-то как быть? Это же оборотень! Мы прибыли, чтобы его судить и казнить, демонстрируя торжество святой церкви над миром греха. Но теперь о казни и речи быть не может!
– Конечно, не может, – подтвердил Лука. – Что и будет отражено в моем отчете. И никакой он не оборотень. Мать этого мальчика потребовала отдать его ей. Она возьмет его в дом, вымоет, подстрижет, ногти ему обрежет и снова научит и как следует говорить, и одежду носить, и все прочее.
– И об этом ты тоже в своем отчете напишешь? – ядовитым тоном осведомился епископ. – Был пойман оборотень, и некоторое время он находился в полной твоей власти, а теперь вдруг оказалось, что никакого оборотня вовсе и нет, а есть грязный одичавший мальчишка! Учти, тебе это даром не пройдет! Да и нам, впрочем, тоже.
– А я напишу в отчете, что это вы, ваше преосвященство, и ваши ученые открыли нам глаза на то, что здесь происходит, – попытался польстить епископу Лука. – Что именно вы и ваши ученые подготовили и привезли нам немало различных историй о волках-оборотнях, а также запись знаменитой легенды о Реме и Ромуле, воспитанных волчицей и основавших город Рим, столицу нашей веры. Именно вы сообщили нам множество свидетельств того, как дети, потерявшиеся в лесу, выросли в волчьей стае, а потом были найдены и возвращены в родные семьи. Все эти истории раскопали в библиотеке ваши ученые, именно вы сумели предупредить нас, что нечто подобное могло случиться и здесь.
Епископ молча слушал льстивые речи Луки; он явно несколько смягчился, и его круглый живот еще больше выпятился от тщеславия.
– Но здешние жители ждали казни, – предостерег он Луку. – Вряд ли они поймут, что здесь случилось настоящее чудо. Они хотели увидеть смерть, а ты предлагаешь им увидеть возрождение.
– Так воспользуйтесь своим авторитетом, ваше преосвященство! – быстро сказал Лука. – Только в ваших силах должным образом объяснить этим темным крестьянам, что именно здесь произошло. Лишь вы достаточно образованны и искусны в чтении проповедей, чтобы все разложить по полочкам. Может быть, вам прямо сейчас стоило бы прочесть им проповедь? Насколько я понимаю, это тема блудного сына?[13] Тема возвращения давно покинувшего дом младшего сына, которого отец узнает издалека и, тут же его простив, бросается ему навстречу, чтобы обнять и показать, что по-прежнему любит его всем сердцем.
Епископ задумался.
– Да, пожалуй, здешним жителям сейчас понадобятся мои наставления, – рассудил он, поднеся к губам пухлый палец. – Они ожидали, что суд закончится смертным приговором. Они хотели видеть смерть оборотня. Это же неграмотные дикари! Они ждали казни как зрелища и потребуют ее, ибо сила святой церкви в том, что она приговаривает грешников и злодеев к смерти. Мы должны сделать так, чтобы люди воспринимали случившееся как нашу победу над грехом. Ничто так сильно не привлекает людей в лоно церкви, как сожжение ведьм или казнь злодеев.
– Ваше преосвященство, эти люди просто заблудились во тьме собственного смятения! – воскликнул Лука. – Они – ваши агнцы; ведите же их к свету, ваше преосвященство! Объясните им, что здесь произошло чудо! Маленький мальчик заблудился в лесу, был воспитан волками и сам стал похож на волка. Но ведь он – и вы собственными глазами видели это, ваше преосвященство, – узнал свою мать! И она его узнала. Кто станет сомневаться, что все дело было именно в присутствии епископа? Здесь, конечно, живут люди невежественные и боязливые, но вы можете прочесть им такую проповедь, которую они запомнят на всю жизнь. Они никогда не забудут того дня, когда к ним в деревню приехал сам епископ Пескары и сразу же произошло великое чудо!
Епископ поднялся и оправил свою сутану.
– Я произнесу перед ними проповедь прямо из открытого окна столовой, – сказал он. – Я сделаю это без подготовки прямо сейчас, пока они все в сборе. Это будет импровизированная полуночная проповедь. И пусть меня хорошенько освещают факелами. А ты за мной записывай.
– Хорошо, сейчас все будет сделано. – И Лука поспешил дать соответствующие указания Фрейзе. Балкон, на который выходили окна столовой, прямо-таки засиял огнями, и толпа, гудевшая от пережитого напряжения и страха, дружно развернулась в ту сторону. Когда внимание деревенских жителей полностью переключилось на епископа, выглядевшего поистине великолепно в своей пурпурной ризе и высоком головном уборе, Фрейзе, Ишрак, Ральф Фейрли и маленький Томмазо потихоньку отперли единственную дверь, ведущую на арену, и пошли вызволять Сару, которая не выпускала из объятий только что обретенного старшего сына.
– Я хочу забрать его домой, – только и сказала она мужу. – Это он, наш сын Стефано, чудесным образом нам возвращенный.
– Да, это он, – ответил Ральф. Слезы так и текли по его обветренным щекам. – Я тоже его узнал. Как только он сказал: «Мама». Я сразу узнал его голос.
Стефано едва мог идти: похоже, ходить на двух ногах он все-таки успел разучиться, а потому все время спотыкался и прислонялся к матери, пристраивая ей на плечо свою грязную косматую голову.
– А может, его верхом на осла посадить? – предложил Фрейзе.
Со спины ослика на всякий случай сняли корзины с «волчьей отравой»; впрочем, в ослиной гриве запуталось еще немало этой травы, да и спина его вся ею пропахла. Сара усадила мальчика верхом, и он даже не вздрогнул ни от прикосновения к «волчьей отраве», ни от ее сильного запаха. Ишрак, стоявшая в сторонке и молча наблюдавшая за этим, коротко кивнула в знак одобрения.
