— Может быть, я действительно должен был предупредить тебя заранее, — начал Флинн, вскочив на ноги. Видно было, что он тоже вот-вот взорвется. — Но позволь заметить, что и ты ни словом не упомянула о том, что лишена наследства! Если я не ошибаюсь, ты считаешь, что я женился на тебе исключительно ради денег! Весьма своевременная забывчивость, не так ли? Не сказать мне о том, что их у тебя не было и нет!
Мелисанда побледнела, чувство вины было настолько острым, что моментально заглушило гнев.
— Кто тебе сказал?
— Фелисити. Что, будем дальше отпираться? Мелисанда скрипнула зубами от ярости. Да как он смеет повышать на нее голос? Только что он сам грозился бросить ее, и она не сомневалась, что стала не нужна ему из-за отсутствия денег, а теперь пытается осуждать ее за обман! Да ведь это он сам каждым своим поступком, каждым словом вынудил ее прибегнуть к обману!
— Нет, я не буду отпираться.
— Вот и выходит, что у каждого из нас есть свои маленькие тайны, не так ли? — сурово заключил Флинн, скрестив руки на груди.
Недолгий путь до особняка Мерстана на Парк-Лейн превратился для Мелисанды в настоящую пытку, и Флинн это понимал. Иначе она ни за что не снизошла бы даже до светской беседы. После их ссоры вечером она заперлась от него в спальне, и Флинну пришлось провести ночь в их гостиной. Он не винил ее за упрямство и ложь и даже думал, что, может, так оно и к лучшему. Если она будет на него злиться, то только обрадуется, когда он исчезнет, вернувшись домой.
Мелисанда не в силах была оторваться от окна экипажа. Ей казалось, что даже за стенками кареты она чувствует на себе любопытные взгляды зевак. Как назло, день выдался погожий, и на улице было полно других карет. Мелисанда знала, что все они направляются на прогулку в Гайд-парк. И чем ближе они подъезжали к Парк-Лейн, тем больше любопытных глаз провожало их карету.
Раз или два Мелисанда заставила себя отвернуться от окна и сесть прямо, но уже через секунду она и сама не замечала, как ее взгляд снова устремлялся на улицу. Однажды ей даже показалось, что она видела, как какой-то человек остановился и стал тыкать в их сторону пальцем. Затем ей на глаза попалось скопление модных экипажей на перекрестке. Она живо представила, как злорадно перешептываются их пассажирки, пряча лица за широко раскрытыми веерами.
— Ох, это невыносимо!.. — вырвалось у нее.
Флинн выглянул из окна со своей стороны, но не заметил ничего особенного — подумаешь, кареты едут по улице. Иногда тот или иной человек оглядывался в их сторону, но это не создавало у него впечатления, будто на них глазеет весь свет.
— Не сомневаюсь, все эти люди предвкушают, как мы сейчас поедем кататься по парку, — простонала она. — И обсуждают, какое у меня будет лицо, когда они гордо отвернутся и не станут со мной здороваться! Ох, как же я ненавижу этот Лондон! Эти бесконечные сплетни и интриги! Ну что ж, надеюсь, они проследят за нами достаточно внимательно и не пропустят момент, когда мы выйдем у дома герцога Мерстана!
Они повернули на Парк-Лейн, и вот тут Флинн не мог не согласиться, что уличное движение буквально замерло, стоило им остановиться у крыльца герцогского особняка. Флинн поднялся первым, как ему было велено, и дождался, пока лакей откроет дверцу, чтобы выйти из кареты. Затем повернулся и, подал руку даме.
В очередном немыслимом туалете из белого атласа и плаще с меховым подбоем она смотрелась просто потрясающе. Он и сам почувствовал себя приподнято, хотя весь его наряд, включая белые перчатки, создавал ощущение затянувшегося карнавала. Он нарядился джентльменом и собирался вести себя как можно респектабельнее в надежде на то, что это поможет обеспечить Мелисанде достойное будущее.
Они поднялись по широкой парадной лестнице герцогского особняка, и дверь распахнулась еще до того, как Флинн успел взяться за дверной молоток. Начало было многообещающим. Флинн не удержался, повернулся и помахал рукой толпе зевак, наблюдавших за их визитом. Как это ни забавно, один из них машинально помахал в ответ, прежде чем сообразил, что делает.
— Позвольте ваш плащ, мадам? — прогудел древний дворецкий, ссутулившийся под бременем лет.
Мелисанда величаво кивнула и позволила себя раздеть. Ее вид в новом платье заставил Флинна замереть от восторга. Оно так выгодно подчеркивало прелести ее фигуры, что казалось воздушной оправой, заключавшей в себе настоящее чудо света. Зато без шляпы, на его взгляд, вполне можно было обойтись. Это громоздкое сооружение из страусовых перьев больше всего напоминало какую-то дикую тварь, облюбовавшую в качестве насеста макушку его жены. Слава Богу, она сняла шляпу и отдала дворецкому, как только он принял ее плащ.
Флинн так увлекся, любуясь своей женой, что старику пришлось пару раз прокашляться, напоминая о своем существовании. Его терпение было вознаграждено, и Флинн отдал дворецкому свою шляпу и перчатки.
— Его светлость сейчас спустится к вам. Не соблаговолите ли присесть? — Он проводил их в гостиную с необъятной высоты потолком, по мнению Флинна, здесь было никак не меньше пятидесяти футов, и с устрашающих размеров камином, в котором полыхало жаркое пламя Стены украшали картины, конечно, исключительно масляные полотна, показавшиеся выдающимися даже такому неискушенному критику, как Флинн. Его внимание привлек портрет женщины с необычно темными, почти черными волосами. Дама сидела в комнате, очень похожей на эту самую гостиную. Рядом стоял мальчик, положив руку ей на плечо.
Дворецкий вышел. Мелисанда с Флинном молча стояли посреди гостиной.
— Довольно миленькое местечко, — заметил Флинн, осмотревшись. Вся эта мебель на тонких ножках, покрытая затейливой резьбой, показалась ему не только необычайно дорогой, но еще и хрупкой. Он так и не решился опуститься на стул: а вдруг сломается под его тяжестью?
— Исключительное, — подтвердила Мелисанда, приблизившись к женскому портрету. — Она такая красивая, правда? По-моему, это его жена.
— Да. — Флинн тоже взглянул на портрет, довольный уже тем, что Мелисанда сама с ним заговорила. — Она настоящая красавица.
Повинуясь внезапному порыву, он вдруг подался вперед, внимательно всматриваясь в портрет. Темные брови неизвестной красавицы были выгнуты тонкими дугами, а губы, казалось, вот-вот раздвинутся в ласковой улыбке. Мальчик рядом с ней выглядел необычайно серьезным. Его волосы были почти такого же темного оттенка, как и у женщины, но глаза поражали своей прозрачной голубизной.
— Что с ней случилось? — поинтересовался Флинн.
— О, она давным-давно умерла, как и этот мальчик. — Мелисанда наклонила голову, любуясь портретом. — Он и здесь кажется очень грустным, правда? Говорят, герцог любил свою жену больше жизни.
