меня есть друг, который не уступит храбрости и верности людям.
— Брат?
— Брат!
Вот такие слова вырвались у Серого и Еремея на прощание.
Валк с женой и Ачимой провожали до болота. До того самого берега, с которого Василиса так легкомысленно шагнула в воду.
Василиса поискала глазами берёзу. Та стояла на противоположной берегу, склонившись к своему отражению и ничем не напоминала о страшном происшествии. Её ветви распрямились и очистились от болотной грязи.
Палка тоже куда-то исчезла. Но скользящие следы Василисы ещё угадывались на глинистом бережку. Хотя ближайший дождь смоет их окончательно.
Валк опять был сдержан и немногословен. Накануне вечером он предложил Еремею остаться в племени.
— Я давно хотел отыскать место, где началась моя жизнь. Теперь я здесь побывал. Но понял, что дороже своей Русы, берега, на котором раскинулся Берёзовый Кут, у меня ничего нет. Туда я возвращаюсь.
Валк принял его слова. Его женщина чуть всхлипнула на это, да и только. И вот теперь пришла пора расставаться.
— Мы ещё увидимся? — спросила Ачима.
— Я думаю, что в жизни всё возможно, — ответил Еремей.
— А ты как думаешь? — обратилась Ачима к Василисе.
— Я думаю, что тебе обязательно надо побывать у нас в гостях.
Ачима улыбнулась своей широкой щербатой улыбкой, совсем как в начале их знакомства.
— Может, и побываем, — неожиданно приняла приглашение Валка. И все замолчали, почувствовав её сдержанную материнскую тоску по сыновьям.
Еремей протянул ей руки:
— Прощай, мать! Благодарствую за то, что подарила мне жизнь. И сохранила её.
Валка не сдержалась, обхватила руками лицо Еремея и прижалась губами к его лбу.
— Прощайте!
Василиса и Еремей пошли.
Когда кусты и деревья скрыли их от глаз провожающих, руки, наконец, нашли друг друга.
— Мы одни? — спросила Василиса.
— Нет. Думаю, пару дней нас будут провожать невидимые хорты. Да и волк всё ещё с нами.
— Понятно. Тогда давай поторопимся.
Третий день пути заканчивался.
— Смотри, он остановился.
Волк неподвижно замер на опушке леса, выбрал, значит, место, где дальше их дороги разойдутся.
Василиса и Еремей тоже остановились и смотрели на зверя, который стал на некоторое время другом.
— Подойдёшь к нему? — спросила девушка.
— Нет, не стоит. Мы с ним уже попрощались.
— До свидания, серый, — громко сказала Василиса.
Когда следующий раз она оглянулась, его уже не было видно. То ли высокая трава скрыла, то ли он повернул к своей волчице.
— Что думаешь о своём племени?
Еремей усмехнулся:
— Я думаю, что это не моё племя… И ещё думаю… если оно и было племенем волков, то Ачима легко и быстро изменяет его в племя людей. Вот этого, наверное, и не выдержал Вулкаш.
Теперь Василиса усмехнулась:
— А сама мечтает стать вожаком.
— А она и будет вожаком. Только вожаком людей.
Впереди простирался цветущий луг. Широкий и благоухающий.
— Смотри, какая красота!
— И никого! Ни одного человека.
Василиса покосилась на Еремея. Красивый, сильный. И такой родной.
— Словно на всей земле мы остались одни. Страшно? — Василиса повернула смеющее лицо к парню.
— Нисколько!
— Но я не помню этого места, — девушка задумчиво осмотрелась. — Здесь я не проходила.
— Да, ты много напрасных кругов намотала, — засмеялся Еремей.
— Ах, ты! — Василиса шутливо толкнула его в плечо и, раскинув руки в стороны, побежала по цветущему ковру.
Но ноги тут же запутались в траве, и она споткнулась. Еремей хотел её удержать, но не успел, и со смехом они упали вместе.
Смех замер. Глаза, губы оказались так близко, что захотелось ещё увеличить эту близость. Но Еремей ждал. Василиса почувствовала, как жар внутри её устремился ему навстречу. Еремей медленно наклонил лицо, и Василиса закрыла глаза…
— Едут! Едут! — вопили бегущие и скачущие верхом на конях мальчишки, спеша распространить новости.
И пока хозяйки выскакивали из калиток, торопясь разузнать детали, узнавать уже было не у кого, от мальчишек лишь пыль столбом оставалась.
У Домны сердце забилось, не её ли это касается. Столько времени от детей весточки нет. Уж пора бы. Оказалось, что её. Только вот не совсем так, как она надеялась.
Вскоре стали бить в било, созывая народ. Но народ и сам потянулся к площади, пока от мальчишек след не простыл.
На площади конники. Батюшки, уж не князь ли это. Со своею дружиною. Кольчуга — так и горит. На конях и сбруя-то не простая, а со каменьями. Народ заробел.
Но и князь не спешил сообщать сельчанам цель своего визита, хмуро ждал, пока все соберутся.
— Все, что ли?
— Кабутто все, — отозвался старый Кочерыжка, протискиваясь в первые ряды. — Лишь бабки да деды неходячие на полатях остались, да детишки несмышлённые. Говори, княже, отчего такой хмурый. Не томи сердце. Ай прогневали чем?
Но князь вместо ответа сделал кому-то знак, и тотчас вывели коня с седоком. Только вот руки у того были связаны.
Народ ахнул, за что такая немилость. Да, как же он бедный в седле держится. Без рук неловко, поди.
Но Ивар дважды про себя ахнул. Потому что в связанном узнал своего знакомца из города.
Связанный неловко сполз с коня и стал ходить среди толпы, отыскивая кого-то. Ещё он не дошёл до Видборичей, как Ивар понял, что ищут его.
Правильно понял.
— Этот, — хмуро указал знакомец на Ивара.
Толпа опять ахнула.
— Пошли, — сказал князь.
— Куда, княже? — Ивар изо всех сил старался держаться твёрдо и с достоинством.
— К тебе, в твои хоромы.
— Милости прошу, — поклонился Ивар и первым пошёл к своему двору.
— А что случилось? — раздались крики из толпы.
Но князь не стал даже озираться. Дружина поехала следом.
— Узнаёшь? — князь со стуком положил на стол «штуковину».
— Узнаю.
Князь уселся на лавку, Ивару сесть не предложил.
А Ивар тут только и догадался, почему эта штуковина была ему с самого начала смутно знакомая. Узор-то был не простой, а княжий знак. У князя в городе на воротах такой видел.
— Рассказывай.
— Сынок мой с дружком своим нашли в лесу.
— Где, показать сможешь?
— Нет. Знаю, что возле колдыбани. Место глухое у нас так называется. Точно не скажу.
— Зови сынка.
Ивар замялся.
— Ну…, - князь сдвинул густые брови.
— Не знаю, как и сказать-то.
— Говори как есть.
— Уже месяц почти, как сбежал сынок вместе со своим дружком. Мать извелась вся.
— Куда ж это он у тебя сбежал?
— Не прогневайся, княже, а как услыхали они от твоей дружины… Были они летом у нас… Как услыхали мальцы, что княжич малый, сынок твой, пропал, так
