— Перед тем как его схватили, он начал понемногу приходить в себя. Даже научился снова улыбаться! Вспоминать прошлое. Поделился со мной тем, что его постоянно мучает. Я уверена, что, если бы у меня был шанс, я вернула бы прежнего Шона. Но я выхожу за Питера, его отец получит помилование. А Шон останется один на один со своими душевными ранами.
— Он не будет один, — сказал Тирелл резко, — Девлин и Вирджиния помогут. Да и все мы будем рядом.
Она грустно подумала о том, что ее не будет с ним рядом, потому что она будет жить в Чаттоне — верная и любящая жена другого мужчины. Она отвернулась, чтобы Тирелл не увидел выражения печали на ее лице.
Он сказал за ее спиной:
— Это к лучшему, Элеонора, я бы боялся за тебя, останься ты с этим новым Шоном, он опасен.
Она резко обернулась:
— Ты не прав! Шон любит меня, он, как и раньше, отдаст свою жизнь за меня!
— Жизнь с ним будет мрачной и бесцветной, он заставит тебя страдать. Послушай меня, верь мне.
Она промолчала, потому что отдала бы все на свете, чтобы разделить с ним эту жизнь, даже ценой страданий.
— Как с ним обращаются?
Тирелл кивнул:
— Терпимо. Но он не выдержит долгого заключения.
Она вздрогнула:
— Я должна его видеть.
— Нет.
— Я не спрашиваю твоего разрешения. Я поеду к нему одна, даже ночью, без сопровождения. А поскольку я уже побывала в руках ужасного полковника Рида, ты не допустишь второго раза.
— И рискнешь разрушить свой договор с Синклером?
— Нет. Я уже достаточно ему лгала и просто скажу Питеру, что должна навестить Шона.
Тирелл сдался:
— Ладно. Я отвезу тебя завтра, после завтрака.
Элеонора просила Тирелла подождать ее снаружи и в сопровождении помощника Броули направилась по коридору в подвал, где сидел Шон. Она горела желанием его увидеть и одновременно боялась. Подойдя к решетке, увидела, что он лежит на соломенном тюфяке. Сначала она подумала, что он спит. Сегодня после вчерашнего ненастья ярко светило солнце, его лучи врывались в окно камеры. Он не спал, глаза его были открыты, он смотрел на потолок.
— Шон!
Увидев ее, он вскочил и подошел к решетке.
Она сразу увидела на его лице глубокие царапины и свежие ссадины.
— Впустите меня к нему, — попросила она помощника.
— Простите, это запрещено.
— Но он ранен!
— Он ненормальный, — ответил солдат. — Чокнутый, бьется головой о стену. — И, позванивая ключами, вернулся в приемную, закрыв за собой дверь.
— Он прав, — сказал Шон глухо, — ты не должна быть здесь.
Элеонора вцепилась пальцами в прутья, глядя на него с тревогой. Она понимала его состояние, ей хотелось его успокоить.
— Меня на улице ждет Тирелл, я не одна. Я пришла сказать, Шон, тебе не придется здесь долго сидеть. Ты скоро будешь освобожден.
По его глазам было видно, что он не верит ей.
— Ты видела Рида?
— Нет. Нас впустил Броули. — Она просунула руку между прутьев и погладила его влажную щеку. — У меня хорошие новости.
Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Какие?
— Отец Питера — родственник премьер-министра. Он сейчас вместе с нашим отцом в Лондоне, тоже хлопочет за тебя, поэтому мы все исполнены надежд.
Он сразу все понял. Лицо его помрачнело.
— У меня нет выбора, — прошептала она, сдерживая слезы, — это был негласный договор — когда помилование будет получено, мы с Питером сыграем свадьбу.
— Я уже все понял. — И вдруг стал задыхаться. Приступ удушья возобновился.
— Дыши! Сделай глубокий вдох, Шон! — закричала она в отчаянии. — Я так люблю тебя, что сделаю все, чтобы тебя освободили!
— Ты все правильно сделала. Этого я и хотел всегда. Тебя никогда не постигнет судьба Пег.
Она видела, что он снова винит себя за гибель жены. Страдания возобновились.
— Но ты женился на ней, ты хотел ее спасти, это Рид приказал ее убить, не ты.
Он вдруг с силой ударил по прутьям решетки так, что они зазвенели.
— Но это моя ошибка! Когда ты поймешь меня? Если бы я на ней не женился, она бы осталась жива. Я должен был защищать ее, а вместо этого привел к гибели.
— Но ты не мог ее защитить, я знаю.
— Я больше не могу увидеть ее лица. Стал забывать ее черты…
Она страдала не меньше, видя, какие муки он испытывает.
— Шон, ты должен отпустить ее. Если она любила тебя, то не стала бы тебя винить, а я уверена, что она по-настоящему тебя любила.
Увидев, как по его щекам катятся слезы, она растерялась.
— Знаешь, Пег всегда смотрела на меня так, будто хотела задать вопрос, но не смела. Но я понимал, она хотела спросить: почему я не люблю ее…
Элеонора молчала, не зная, что сказать. Потом уверила его:
— Но она счастлива была стать твоей женой.
Он закрыл лицо руками и не смог сдержать рыдания.
— Может быть, мне удастся забыть свою вину перед Пег… Но я никогда не забуду Майкла!
Она замерла. О Майкле он упоминал лишь один раз. И вдруг поняла, что ему слишком больно говорить о мальчике. Значит, именно ребенок — ключ к его мучениям.
— Сколько ему было?
Он дико взглянул на нее:
— Шесть. Он был рыжий, как солнечный закат. Он вечно шалил и попадал в переделки. Но я знал, что он пытается шалостью привлечь мое внимание.
Она вытерла слезы и улыбнулась:
— Он обожал тебя, не так ли?
Он лишь кивнул, не в силах отвечать.
— Расскажи мне все, Шон.
— Он ждал меня, когда начался пожар, а я так и не пришел.
Она протянула руки сквозь решетку, ей удалось обнять его, а он вдруг прижался с той стороны к прутьям, как будто хотел в ее объятиях найти утешение, и страшные рыдания сотрясали его тело.
Наконец рыдания стихли, но он некоторое время оставался в ее объятиях. Потом судорожно вздохнул и отступил назад.
— Он был хорошим мальчиком, и я всегда хотел быть ему отцом.
Она подумала, что с рыданиями он выплеснул свою боль и теперь ему станет легче.
— Я предал их обоих!
— Ты пытался остановить бунт, ты забрал свою семью и увез в другую деревню, ты не знал, что Рид приведет туда солдат и отомстит тебе.
— Но если бы я не просидел целый день в пабе, если бы не женился на ней… Я думал об этом все последние годы.
— Ты достаточно себя наказывал, Шон. Прошлого не вернуть. Но ты хороший человек, поэтому тебя полюбила Пег. И Майкл хотел быть твоим сыном. Они оба знали, что ты благородный и достойный человек.
— Я никогда не думал о женитьбе на Пег. Она сказала, что ждет ребенка, сразу после той резни в Килворе. Я был потрясен гибелью людей, она потеряла отца, и я опомнился, когда надо было произнести клятву.
