Он воображал, что похоронил эти желания вместе с Илке. Однако, к немалому его смущению, определенная часть его тела властно проснулась и требовала удовлетворения.
Он видел боль в глазах Шарлотты, когда накануне вечером он извинился и рано ушел спать. Но у него не было выбора. Человек его возраста едва ли мог вальсировать с дамой в состоянии сильной эрекции.
Он чувствовал, что предает память Илке, предает память о жизни, которую они прожили вместе. Он попытался покончить с этим состоянием, пожелав, чтобы оно прошло, и осознал, что это ему удается не больше, чем в юности.
Он чувствовал себя потерянным вдали от своего ранчо. Он закрыл глаза и начал думать о том, что происходит там в его отсутствие. Эти размышления избавили его от непрошеных желаний.
Здравый смысл говорил ему, что все идет нормально. Никогда будущее не казалось ему счастливее. Зимний падеж скота у других фермеров должен был вызвать взлет цен. Он мог рассчитывать на хорошую прибыль, когда дело дойдет до рынка. Новое крыло дома приобретало такой вид, что хоть в" музее показывай. И Улисс, у которого был ошарашенный вид влюбленного, несомненно, в ближайшем будущем должен был попросить руки Алиции.
У Патрика не было причин жаловаться на жизнь. Он сел, перекинул свои длинные ноги через край кровати и заметил телеграмму на полу. Он поднял бумажку и пробежал глазами. Боже милостивый! Рио при смерти. Пока он тут измышлял всевозможные несуществующие несчастья, судьба преподнесла ему горькую чашу.
Одеваясь, Патрик мысленно соображал, что он должен сделать. Чуть позже он должен был разбудить Райну. Возможно, это была последняя спокойная ночь. Но прежде он должен был поговорить с Улиссом. Патрик спустился на лифте в холл и спросил швейцара, как добраться до Миллетт Мэншн.
К удивлению Патрика, Улисс сидел ссутулившись в кресле-качалке на крыльце и курил сигару, вытянув перед собой длинные ноги. На нем все еще была вчерашняя вечерняя сорочка и бальные туфли. Одежда выглядела ужасно потрепанной, как и ее владелец.
Улисс напомнил Патрику лошадь, которую вымотали до предела.
– Должно быть, прошлой ночью ты здорово потрудился, – сказал Патрик со снисходительной улыбкой.
– Я так и думал, что ты это скажешь. Да, у меня была чертовски тяжелая ночь. Что-нибудь серьезное привело тебя сюда сегодня так рано? Или ты просто вышел на прогулку?
– У меня скверные новости. Рио очень болен. Надо немедленно отправляться домой, мне понадобится твоя помощь.
Улисс так быстро вскочил на ноги, что качалка перевернулась.
– Болен? Я-то думал, что Райна солгала, придумав предлог для своего отъезда.
– Ты говоришь, Райна уехала? Я думал, что вы были вместе.
– Райна уехала прошлой ночью на товарном поезде.
– Черт возьми, сынок, ты должен был поехать с ней.
– Поверь, отец, я и сам бы этого хотел.
– Еще не поздно. Ты можешь поехать со мной сегодня утром первым поездом.
Отчаяние в глазах Улисса теперь казалось безмерным.
– Боюсь, я не смогу этого сделать.
– Не сможешь? Рио не просто наш десятник, он член семьи. Что может быть важнее?
– В комитете обсуждается законопроект о железных дорогах. Он будет поставлен на голосование. Если меня там не будет, закон может не пройти. Кроме того, я сомневаюсь, что де Варгасы захотят видеть меня у постели Рио.
Патрик внимательно изучал измученное лицо сына и увидел в нем такое раскаяние и огорчение, что не стал настаивать.
– Делай то, что должен делать.
– Скажи Рио, что я желаю ему скорейшего выздоровления. И скажи Райне… – Голос Улисса прервался. Он прикусил нижнюю губу, как делал в юности, если бывал огорчен. – О Господи, скажи ей, я очень сожалею обо всем, что случилось. Обо всем.
Что он, собственно, хотел сказать этим? У Патрика было ощущение, что Улисс что-то скрывает, чего-то недоговаривает, утаивает что-то очень важное. Но у него не было времени докапываться до истины.
– Я оставляю здесь Шарлотту и Алицию. Они быстро не соберутся, а Шарлотте надо еще купить кое-что для нового крыла. Я бы был тебе признателен, если бы ты позавтракал с нами.
Улисс кивнул:
– Мне надо переодеться. Через полчаса я буду в отеле. Он направился к двери, потом повернул назад:
– Отец, я прошу тебя пообещать мне кое-что.
– Если я смогу, сынок.
– Позаботься о Райне. Присмотри за ней. Если что-нибудь случится с Рио, она будет нуждаться в тебе.
– Хорошо, сынок, обещаю. Я люблю эту девушку.
– Я тоже, – сказал Улисс едва слышно, прежде чем уйти.
В течение нескольких часов Патрик был слишком занят, чтобы задуматься над словами Улисса. Но когда поезд, увозивший его в Керрвилл, тронулся, они всплыли в памяти Патрика.
О какой любви толковал его сын? О любви к девушке, которую знает всю жизнь, или к женщине, на которой собирается жениться? А как же тогда Алиция?
Райна приехала в Керрвилл на рассвете и добралась домой с попутным гуртовщиком. Дом выглядел, как всегда: из трубы поднимался дым, весенние цветы покачивались на легком ветерке, и она подумала, что ничего страшного не случилось.
Когда Райна вошла в кухню, запах кофе еще больше укрепил ее уверенность в том, что все обстоит благополучно. Первое, что всегда делал Рио утром, это варил кофе. Она ждала, что вот сейчас он появится и предложит ей чашку.
– Папочка! – позвала она тихонько.
– Это ты, Райна? – откликнулась мать из холла. Всклокоченные волосы Велвет и ее неряшливый вид тотчас же рассеяли надежды Райны. Плечи Велвет были опущены, волосы и одежда в беспорядке, под глазами залегли черные тени.
– Я не ожидала, что ты приедешь так рано, – сказала Велвет, сжимая Райну в объятиях. – Как ты добралась сюда?
– Это долгая история.
Велвет отступила назад и оглядела Райну с головы до ног.
– Я так рада, что ты дома, солнышко.
– Я приехала, как только получила твою телеграмму. Велвет посмотрела куда-то через плечо Райны:
– А где же Патрик? Он не приехал с тобой? Я и ему отправила телеграмму.
Райна с трудом сдерживала волнение.
– Я ничего не знаю о Патрике. Что с папой? – У него пневмония, солнышко.
Райна испытала прилив облегчения. Она боялась, что у Рио сдало сердце.
– Папа здоров как бык. Он выкарабкается. Глаза Велвет влажно заблестели.
– Хотела бы успокоить тебя, но не хочу вселять ложную надежду. Твой отец умирает.
Колени Райны подогнулись. Она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Ее мать не стала бы зря волновать ее и преувеличивать опасность.
– Не понимаю. Когда десять дней назад я уезжала, он выздоравливал. Он не может умереть.
– Доктор Фосбейн сказал, что грипп ослабил твоего отца и дал осложнение на легкие. Когда началась пневмония, у него не осталось сил, чтобы бороться с ней.
