– Доктор Фосбейн сказал, что грипп ослабил твоего отца и дал осложнение на легкие. Когда началась пневмония, у него не осталось сил, чтобы бороться с ней.
– Когда я уезжала, папа был болен?
– Мы оба думали, что у него только простуда. Райна почувствовала, как ее пронзило острое чувство вины. Она гонялась за удовольствиями в Остине, в то время как…
– Ты должна была мне сказать. Я бы осталась.
– Солнышко, твой папа и я обсудили это. К тому времени ты много денег потратила на наряды. Ты много работала, и мы хотели, чтобы ты немного развлеклась. Ты получила удовольствие или нет? Эта открытка, которую ты прислала, ну, та, с видом отеля Дрескилла… Я почувствовала, что тебе там так хорошо.
Райна поняла, что никогда не расскажет родителям, что произошло на самом деле. Пусть у них останется доброе мнение об Улиссе.
– Я прекрасно провела время. И все же я предпочла бы быть здесь, когда вы нуждались во мне.
– Ну, теперь ты здесь, и это главное.
– Могу я видеть папу?
– Конечно, – ответила Велвет и повела ее в спальню. Райна остановилась на пороге, чуть не задохнувшись от застоявшегося кислого запаха – запаха болезни. Дыхание отца было жестким и тяжелым. Казалось, он спит.
Райна на цыпочках подошла к постели и посмотрела на Рио. Сморщенная бронзовая кожа теперь имела зеленоватый оттенок, линии лица обострились. Она никогда не видела его таким. Когда же это произошло? Когда он успел так состариться?
В этот момент Рио открыл глаза, в них было страдальческое выражение. Он кашлянул с такой силой, что задрожала вся кровать.
– Я рад, что ты здесь, солнышко, – сказал он, когда приступ кашля прошел. – Твоя мать будет очень нуждаться в тебе, когда меня не станет.
Райне хотелось броситься к отцу, обхватить его тело руками, защитить. Но его слабость удержала ее от этого порыва.
– Ты нужен нам обеим, папочка, и ты всегда должен быть с нами.
– Да, моя дорогая. – Он улыбнулся. – Но все же есть одно путешествие, которое каждый совершает в одиночку.
– Не говори так, папочка!
– Возможно, это наша последняя встреча.
– Не говори так. Даже не смей думать. Ты должен бороться ради нас. – Райна посмотрела на мать, ища поддержки. Конечно же, Велвет не могла принять смерть Рио как нечто неизбежное.
– Дай отцу сказать, – вмешалась Велвет.
Рио слегка похлопал рукой по краю постели, приглашая Райну сесть рядом.
– Мне надо сказать тебе о своем завещании.
– Нет, не надо… Казалось, Рио не слышал ее.
– Я оставил ранчо тебе, Райна, а дом – твоей матери. И еще кое-какие деньги – достаточно, чтобы перебиться в тяжелые времена. – После каждых двух-трех слов он дышал так тяжело, будто бежал на месте. – Я знаю, ты мечтала управлять ранчо еще с тех пор, как была величиной с кузнечика.
Действительно, мечтала, но не на таких условиях. Она застонала, вспомнив, как хвастливо сообщала Алиции о своих честолюбивых планах в старой хижине.
– Я никогда не смогу это делать так хорошо, как ты.
– Ты справишься с этим лучше меня. – В глазах Рио заблестела прежняя гордость, и на мгновение Райне показалось, что он выглядит почти хорошо. – Не будь слишком упрямой и, если понадобится помощь, обращайся к Патрику. Он любит тебя почти так же, как я.
Райна почувствовала, что по ее щекам катятся слезы. Ей казалось, что сердце ее навсегда разбито.
– Не плачь, солнышко. Ты же бесстрашная девочка.
Но Райна вовсе не была бесстрашной. Ее пронзил щемящий ужас, будто внутри у нее кто-то безжалостно повернул нож. Комок в горле не давал дышать – Райне казалось, что она сейчас задохнется. Она не могла себе представить будущее без отца. Вся ее отвага объяснялась тем, что она знала – отец всегда поддержит, всегда поможет.
– Он уснул, – прошептала Велвет. Она взяла Райну за руку и отвела ее обратно на кухню.
Велвет налила кофе в две чашки и одну поставила перед Райной на стол, а из другой отхлебнула сама.
– Хочешь поесть? – спросила она.
– Как можно думать о еде в такой момент? – ответила Райна. – Нам надо быть с папой и делать все возможное… – Ее голос задрожал и прервался. Она не имела ни малейшего представления, что можно сделать. Но кто-то должен был что-то сделать. Не могли же они просто так сидеть и пить кофе, пока ее отец борется со смертью.
– Ты должна проявить мужество и дать своему отцу спокойно уйти, – сказала Велвет, будто прочла мысли Райны. – Он будет цепляться за жизнь ради тебя, а он и так уж достаточно настрадался.
– Папа никогда не принадлежал к тем, кто проигрывает!
– И сейчас не принадлежит. Но ему почти семьдесят, и не надо заставлять его бороться. Он знает: ты не хочешь, чтобы он умер. Но у него нет выбора, и я хотела бы, чтобы он уснул мирно, насколько это возможно. В следующий раз, когда он проснется, я хочу, чтобы ты попрощалась с ним, вместо того чтобы убеждать его цепляться за жизнь ради тебя.
Эти слова упали в сознание Райны, будто на нее обрушилась скала или груда камней, и она чувствовала удар каждого камня.
Она опустила голову и согнулась под этим бременем.
– Я не хотела быть эгоистичной. Просто мне будет очень недоставать папы.
– Знаю, солнышко, я так тебя понимаю. – Велвет обошла вокруг стола и поцеловала Райну в щеку. – Ты сильнее, чем сама думаешь. Ты поступаешь правильно.
Она заставила Райну подняться на ноги, а потом подтолкнула к двери в спальню:
– Иди к отцу, а я пока приготовлю завтрак. Возьми кофе с собой. У нас будет трудный день.
В свой следующий приход к отцу Райна поступила так, как сказала мать. Она сказала Рио, что любит его и что всегда будет тосковать о нем, но что о ней и о Велвет не надо беспокоиться. Надо отдать ей должное, Райна сумела сказать все это с улыбкой.
В полдень приехал Патрик и присоединился к Райне и Велвет. Рио проснулся в последний раз в середине дня, но был слишком слаб, чтобы говорить. Он улыбнулся им и снова впал в забытье. Доктор Фосбейн приехал и уехал, выразив скорее сочувствие, чем подав надежду.
Этот тягостный невыносимый день все тянулся и тянулся, пока не сменился ночью, а дыхание Рио становилось все более хриплым. Не замечая понимающих взглядов, которыми обменивались Патрик и Велвет, Райна продолжала сжимать руку отца, стараясь перелить в него свою жизненную силу. Но никакая сила в мире не могла удержать Рио на его последнем пути. Он умер, когда начал нарождаться новый день.
Они хоронили его на закате. Уважая его последнюю волю, Патрик произнес несколько слов – его звучный баритон был хриплым от непролитых слез. Не было никого, кто мог бы совершить отпевание Рио, когда работники опускали гроб. Юсфул наблюдал за действиями людей издали. Внезапно он поднял свою огромную косматую морду и завыл. И тотчас, будто они ожидали сигнала, раздался траурный хор койотов.
