А. Глебов-Богомолов - Фаворитки французских королей

Когда король уехал, тело похоронили без особых почестей, среди ночи, не под сводами, как того требовал обычай, а прямо в земле, так же как и самого ничтожного среди нас, смертных; и даже в таком месте церкви, где не было никаких указаний на то, кто там покоится, горестно вспоминал об этом Этьен Паскье. Недалеки от смысла его слов слова одной сочиненной парижанами песенки:

Так оно покоилось в течение двадцати одного года, пока в 1610 году внебрачная дочь Генриха II и одной его любовницы из Пьемонта, носившая имя Дианы и титул герцогиня д’Ангулем и де Шательро, не приказала перевезти останки законной супруги своего отца в ротонду Валуа в Сен-Дени [328] .

Moderatrice degli affari [329]умерла, и Генриху III суждено было вскоре оставить свой двор, своих любимцев и Луизу де Водемон, последовать за ней в лучший мир. Наверное, он (как и другие короли этой династии) переполнил чашу Божьего терпения, а его мать, рожая сыновей, лишь приближала роковой последний час собственной династии. Все усилия ее оказались напрасны. Некоторые историки говорят, что она умерла четырнадцать дней спустя после смерти герцога де Гиза, в том же замке в возрасте шестидесяти девяти лет и семи месяцев, и смерть ее никого и не обрадовала, и не удручила. О ней сразу же позабыли, а 1 августа 1589 года последний из все еще живых ее сыновей, король Генрих III, был сражен кинжалом фанатичного монаха Жака Клемана, действовавшего по наущению госпожи герцогини де Монпансье, сестры Генриха де Гиза, поклявшейся отомстить королю за смерть брата.

Одни уверяют, что король Генрих умер 2 августа, то есть на следующий день после злосчастного покушения; другие, что он прожил еще два дня, так и не оставив на земле наследника своего рода и потому препоручив свою земную власть и французский трон Генриху Наваррскому, отныне ставшему его законным наследником, и все это было бы глубоко мрачно и печально, если бы конец династии Валуа и приход на историческую арену новой династии Бурбонов не был очевидным благом для Франции.

Но прежде чем завершить этот труд, уместно привести весьма любопытный исторический пример, касающийся уже времен XVII века. Как ни странно это звучит, но спустя много лет, в 1610 году, когда решался вопрос о торжественном погребении злодейски убитого учителем Равальяком Генриха IV, вдруг вспомнили, что прах Генриха III до сих пор не похоронен в Сен-Дени. Около двадцати лет тело его покоилось в Компьене, где его оставили по приказу Генриха IV: тот боялся давнего пророчества, что будет погребен в Сен-Дени через неделю после его предшественника. И лишь теперь, после его смерти, было решено потревожить сон покойного, чтобы воссоединить его с семьей. Но перенос, порученный одному из его прежних любимейших фаворитов, герцогу д’Эпернону, превратился в трагифарс, подобных которому было немало в истории той эпохи. Бывший миньон Генриха III привез прах последнего Валуа из Компьени в Сен-Дени и уже подвез тело к базилике и колокольне, любимой французскими королями, когда монахи отказались его принять, поскольку не было объявлено официальных похорон. Все это происходило среди бесконечных пререканий, в продолжение которых свита герцога отправилась освежиться (с гробом!) в кабачок „Королевская шпага“. Когда споры закончились, герцог приказал, наконец, внести тело в базилику, но его люди были настолько пьяны, что уронили гроб прямо посреди церкви.

Генрих III теперь покоился в Сен-Дени, и ничто больше не мешало похоронить его преемника. Оба захоронения произошли с разрывом в неделю. Пророчество сбылось» [330] .

Целая эпоха близилась к своему концу, эпоха яркая, необычная, исполненная великих страстей и страданий. Со смертью Генриха III и угасанием династии Валуа оставались в живых еще две женщины, две вдовы, пережившие своих мужей, супруга Карла IX — Елизавета Австрийская, и жена Генриха III — Луиза де Водемон. Одна уехала в Австрию, другая удалилась в Шенонсо, проведя остаток своих дней в молитвах и свершении добрых дел. «Из глубины несчастья их нежные, сладостные голоса обращались к небу, прося у Бога прощения усопших». Елизавета Австрийская умерла в 1592 году, оплакиваемая всеми, кто когда-либо мог приблизиться к ней, а Луиза де Водемон дожила до 1601 года, верная памяти Генриха III, словно этот государь и в самом деле заслуживал ее уважения.

Что касается Маргариты Валуа, то старость стала ответом на ошибки ее молодости. В 1590 году в тот самый день, когда Генрих IV победил в битве под Иври, маркиз де Кюртон, приказом будущего короля посланный на завоевание Оверни, наголову разбил отряд, служивший последним оплотом этой королевы. В стенах замка Юссон Маргарита видела его гибель; а когда Генрих IV окончательно принял католичество (что ему довелось сделать не раз в жизни), он отказался впредь видеться с ней и запретил носить титул королевы Франции. Он желал развода, но пока была жива его возлюбленная Габриэль д’Эстре, Маргарита противилась этому. Однако после смерти фаворитки она сама подписала прошение на развод, поданное папе Клементу VIII и обоснованное тем, что они никогда не давали взаимного согласия на брак. Папа направил несколько кардиналов и епископов для выяснения деталей этого дела, и те допросили супругов.

Маргарита просила лишь, чтобы дознание было доверено людям, ей более «близким и знакомым». «„Боюсь, как бы слезы, — писала она в октябре 1599 года, — не возымели на папских послов действия обратного тому, которое желательно вам…“ Король был тронут поведением своей давней подруги и отвечал ей: „Я весьма удовлетворен вашей простотой и искренностью вашего предложения и надеюсь, что Бог благословит остаток наших дней братской дружбой, сопровождаемой общественным благополучием, которое сделает ее еще счастливее“. Отныне он называл Маргариту своей сестрой» [331] .Вернувшись в 1605 году в Париж, она проводила свои дни в набожном благочестии и кокетстве, столь ей свойственных и лежащих в самой основе ее характера. Всегда и со всеми добрая и любезная, но в то же время расточительная и беспутная, лишенная здравого смысла, она не могла отказаться от галантных ухаживаний и любовных увлечений. Желание всегда являться на праздники в Лувре заставляло ее закрывать глаза на занимаемое ею положение. Так, она присутствовала на коронации Марии Медичи и даже заняла место за родной сестрой короля. Теперь она проживала в Париже, в отеле де Санс, но наскучив этим женщинам после убийства там одного из ее фаворитов, велела построить себе дворец в окрестностях Пре-о-Клер, а потом сама заложила первый камень в фундамент монастыря Святых августинок. Смешивая склонности к возвышенному и низкому, которые у иных женщин вовсе не противоречат друг другу, она охотно и часто раздавала милостыню и не платила своих долгов. Вокруг нее вились бесстыдные и недостойные фавориты, но к ним был причастен и духовник, ставший отныне героем и главным проводником, главным действующим лицом ее благотворительности и милосердия. Им стал знаменитый святой Вэнсан де Поль. Маргарита пережила Генриха IV, смерть которого горько оплакала, и умерла 27 марта 1615 года в возрасте шестидесяти трех лет. И особенно грустны были эти, последние, дни ее жизни. На пороге конца став добычей попеременно обуревавшего ее ужаса и страха перед неизбежным, она с содроганием ждала приближения смерти. Слишком поздно стараясь найти утешение в чувстве выполненного ею долго, она поняла, что его можно найти только в праведной и доброжелательной жизни; и вместе с ней исчезла со сцены истории последняя героиня двора поздних Валуа.