— Нет, сэр, только не это. Я не собираюсь быть гувернанткой детей Кристофера, — сказала она, встряхнув рыжими кудрями; ее зеленые глаза сверкнули. — За кого вы меня принимаете? Вы что, думаете, я буду смиренно ютиться здесь, под этой крышей, ухаживая за его детьми, в то время как собиралась жить здесь как его жена?
Лорд Сент-Джон изучающе глядел на нее, задумчиво поджав губы; его взгляд блуждал, казалось, где-то далеко. Он как будто смотрел сквозь нее, с раздражением отметила Мэри.
Наконец Сент-Джон заговорил.
— У вас хорошее воспитание, — каким-то странным тоном сказал он, — Вы красивы… или могли бы быть… красивой, в соответствующей одежде и при должном уходе. Ну хорошо. А что если я вам предложу другой брак, такой же или даже лучше? Что если я попрошу вас стать моей женой?
Она подумала, что он издевается, хочет проверить ее; сильно покраснела и рассердилась.
— О, сэр, я, конечно, сразу же согласилась бы, — язвительно сказала она. — Это такая честь для меня, что я не в силах отказаться! Я прямо-таки потрясена…
К ее удивлению и даже ужасу, Мэри увидела, что он встает. Его лицо было бесстрастно, но ей показалось, что она уловила на нем оттенок гнева. Его глаза были непроницаемы.
— Ну что ж, очень хорошо, что вы согласны. Я сделал вам предложение, и вы его приняли. Может быть, следует уведомить моих гостей? Наших гостей? Возможно, те, кто собирается возвращаться в Лондон, согласятся остаться и быть свидетелями. Мы, я думаю, поженимся немедленно. — Он обошел вокруг стола и приблизился к ней.
Она уставилась на него, парализованная охватившими ее чувствами. Она не в силах была ни двигаться, ни говорить, когда он взял рукой ее маленький круглый подбородок. Он наклонился с высоты своего роста и прикоснулся к ее рту своими твердыми губами.
Когда он целовал ее, его губы были холодны, она поняла, что он был в бешенстве, но сохранял полный контроль над собой.
Мэри стояла, разглядывая свое отражение в зеркале, а миссис Рэмзи в это время подгоняла по ее фигуре белое атласное платье. Мэри не узнавала себя.
Предыдущие два дня, казалось, пролетели в каком-то лихорадочном бреду. Она пыталась объяснить лорду Стивену, что восприняла его слова как шутку, что не собирается выходить за него замуж, что она уедет в Лондон. Но он ничего не хотел слушать.
Он представил ее гостям и мачехе как свою будущую жену. Все были ошеломлены, а чуть позже в приятном возбуждении вполголоса сплетничали о ней даже в ее присутствии. Стивен, едва сдерживающий ярость, стал еще холоднее и надменнее.
Самой доброй оказалась миссис Рэмзи. Именно она нашла белое бальное платье, принадлежавшее родной матери Стивена, ушила его в поясе и немного укоротила. Теперь оно сидело на девушке как влитое. Миссис Рэмзи также нашла длинный белый шарф из брюссельского кружева, который можно было использовать как фату. Именно миссис Рэмзи успокоила Мэри, велела горничной Бонни помочь ей и нашла еще два платья, дневное и вечернее, которые также подогнала Мэри по фигуре.
Даже сейчас, в день свадьбы, Мэри все еще не верила в то, что произошло, на ее щеках играл румянец, и она глядела вокруг блестящими невидящими глазами. Венчание произойдет в часовне в одиннадцать. Вчера приезжал священник, чтобы подготовить их.
Раздался стук в дверь, и Бонни пошла открыть. Пришел молодой слуга с бархатным футляром в руках.
— От моего господина — его невесте, — церемонно сказал он, но его глаза оживленно и с любопытством оглядывали Мэри в ее белом атласном платье с кружевами. Ее юбки взметнулись, когда она отвернулась от зеркала.
Взволнованная Бонни присела в реверансе, подавая Мэри голубой футляр. Девушка неуверенным движением открыла его и замерла, удивленная его содержимым. На белой обивке из бархата и шелка лежало великолепное ожерелье из розово-белого жемчуга, а также длинные жемчужные серьги и кольцо с большой жемчужиной.
— Жемчуг Хантингдонов, миледи, — сказала миссис Рэмзи.
— Я… пока еще… не миледи, — тихо и хрипло сказала Мэри, у нее болело горло после ночного кашля. Она помассировала горло рукой, все еще не отводя глаз от прекрасного жемчуга. Верно ли говорят, что жемчуг — к слезам?
— Все начнется через два часа, — весело сказала миссис Рэмзи. Она нагнулась и тщательно расправила полоску белого кружева на платье Мэри. — Ну-ка, дайте я на вас посмотрю, миледи.
После того как экономка окинула ее критическим взглядом, Мэри повернулась и посмотрела на себя в зеркало. Сказочная белая материя колыхалась вокруг нее. Низкий лиф платья обрамлял ее шею и плечи молочного цвета и выгодно подчеркивал изгибы ее округлой груди. Ее рыжие волосы были тщательно уложены и доведены до сверкающего великолепия. Распущенные, они ниспадали по плечам, и это шло ей гораздо больше, чем строгая прическа гувернантки.
Миссис Рэмзи одела на Мэри ожерелье и серьги. Затем Мэри примерила кольцо, оно было велико только самую малость.
— Я… не могу… поверить, — сказала она как бы себе.
— Так бывает в волшебной сказке, — нарушила молчание Бонни с сияющими радостью глазами, — как Золушка и ее принц. Вы приезжаете сюда, он сразу же в вас влюбляется и…
— Бонни, довольно, — мягко прервала ее миссис Рэмзи.
— Да, мадам, — кротко ответила Бонни.
Мэри подумала, что все это совсем не похоже на сказку. Она угрожала подать в суд на семью Хантингдонов, и лорд Сент-Джон, когда его честь оказалась под угрозой, сделал то, что, как он полагал, обязан был сделать. Неудивительно, что он ненавидит ее. Она слегка дрожала, думая о том, что будет дальше. Что она наделала? Зачем она согласилась на это странное предложение? В принципе она и не согласилась, ее принудили, подумала она, слегка нахмурив брови.
Миссис Рэмзи принесла длинный шарф из брюссельского кружева и вместе с горничной тщательно закрепила его на голове девушки. Несколько мгновений он вздымался вокруг нее, затем лег на ее сверкающие золотисто-рыжие кудри и обнаженные белые плечи.
Мэри чувствовала себя потерянной за белым кружевом, вглядываясь в окружающий мир как сквозь туман. «Что же я делаю?» — опять подумала она, несчастная и испуганная. Должно быть, она еще не оправилась от простуды и чувствовала себя слишком слабой, чтобы сопротивляться силам, которые неумолимо толкали ее к этому замужеству. Где же ее сильная воля? Ее шотландское мужество? Ее гордость?
Опять стук в дверь. Она нервно вздрогнула. Когда Бонни открыла, вошел один из гостей, мужчина средних лет, который должен был повести Мэри к месту венчания. Он был в голубом бархатном костюме, изысканные сапфировые украшения на воротнике сорочки и перстни на руках мерцали и переливались. Оглядел девушку, доброжелательно улыбнулся и сделал ей несколько комплиментов, искренность которых она сразу же почувствовала. Он говорил это не только ради Стивена Хантингдона.
