– Не торопитесь, Крэн, ведите себя прилично. Все должно быть как положено. Мисс Элизабет Колливер. Полковник Крэнмер Картер.
Офицер улыбнулся в ответ.
– Возможно, для вас, мадам, она и Элизабет, но для меня всегда будет богиней весны.
– Как бы то ни было, – с живостью ответила Белль, – вы не единственный, кто хотел бы танцевать с ней, так что позвольте девушке заполнить программку как положено.
Офицер отступил на шаг.
– В таком случае я подожду, – сказал он, не спуская с меня глаз.
Лица и руки продолжали появляться передо мной как бы ниоткуда, и представление шло своим чередом: «майор такой-то», «капитан такой-то», «ваш покорный слуга, мэм», «я восхищен, мэм», «как насчет первой мазурки?», «как насчет третьего полонеза?».
Я стояла, пытаясь выполнять все, чему меня учили, но единственный, кого я видела, был Крэн Картер: он не отходил и все смотрел на меня, смотрел, смотрел…
В тот вечер Крэн показался мне огромным. Твердо упираясь в пол своими мощными ногами в ботинках на каблуках, какие носили военные, он возвышался более чем на шесть футов[4] и имел соответствующее телосложение. А я, хоть и вполне нормального для женщины роста, собираясь танцевать на балу, надела туфли без каблуков, и потому полковник вознесся надо мной словно башня. Посмотрев вверх, я увидела его массивную голову с плотными седыми буклями. В сочетании с длинными баками это выглядело так, будто на нем надет серебряный римский шлем. Широкий разрез рта, узкие и чувственные губы и нависающий над ними изрядных размеров нос – полковник выглядел бы весьма мужественно, если бы не его глаза – слишком маленькие по сравнению с остальными чертами лица и чересчур близко посаженные. Взгляд его независимо от настроения всегда был жестким. И все же среди многих мужчин именно он привлек бы к себе женские взгляды.
Наконец толпа вокруг нас рассеялась. Начинались танцы. Последнее наставление, которое прозвучало в адрес кавалеров из уст Белль, было таким:
– После каждого тура прошу возвращать ее ко мне. Запомните это хорошенько, джентльмены.
Прямо перед Белль выпрыгнул пухленький человечек с длинными бакенбардами.
– Барри! – радостно воскликнула она и позволила взять себя под руку. Люсинда уже растворилась в толпе, а мы с Крэном остались стоять и глядеть друг на друга, причем я напоминала самой себе кролика под взглядом удава. Глаза Крэна блеснули.
– Вашу руку, мэм. Не пора ли нам потанцевать?
И мы пошли. Полковник был хорошим танцором, причем скорее не от природы, а благодаря опыту, и я была признательна ему за то, что он сглаживал мои промахи, вызванные волнением. Оказавшись в его умелых руках, я скоро успокоилась и, к собственному удивлению, заметила, что уже получаю удовольствие от танца. Когда закончился один, какой-то неизвестный мне капитан с большими висячими усами немедленно пригласил меня на следующий. Танцевал он ужасно, но все время радостно болтал, рассказывая мне городские сплетни и перемывая косточки собравшимся. От меня ему ничего не было нужно, за исключением внимания да милых улыбок, которыми я время от времени одаривала его. Так продолжалось и дальше: танец за танцем, и каждый раз – новый партнер. Некоторые из них просили меня рассказать о себе, и на эти вопросы я отвечала так, как меня научила Белль, предупредив: «Ни за что не рассказывай слишком многого – некоторая таинственность никогда не повредит женщине». Но большинству моих партнеров гораздо больше нравилось говорить о самих себе или об окружающих, что меня вполне устраивало. Я подумала, что развлекать мужчин на самом деле гораздо проще, чем мне казалось раньше. И все же единственными, кому удалось произвести на меня впечатление, оказались Крэн Картер и высокий стройный молодой лейтенант с цветом лица, как у девушки. Уж его-то никак нельзя было упрекнуть в болтливости. Наоборот, во время нашего танца он только и делал, что повторял одно и то же:
– Будь я проклят, если не танцую с самой симпатичной девушкой в этом зале, будь я проклят!
Но танцевал он хорошо и по возрасту был мне ближе всех, кого я здесь встретила в этот вечер. Ему было не более двадцати, и с ним я чувствовала себя гораздо проще, чем с остальными.
За весь вечер Люсинда попалась мне на глаза всего один раз. Она стояла в уголке, а вокруг нее собралась небольшая группа мужчин. Судя по всему, она что-то говорила: я заметила, как шевелятся ее губы. Впрочем, создавалось впечатление, будто Люсинда разговаривает с каким-то пятном на самой дальней стене – поверх голов всех собравшихся вокруг нее. Что касается мужчин, то они смотрели на нее, как сироты на рождественскую елку.
Во время перерыва на ужин Белль повела меня за собой, а возле ее локтя возвышался Крэн Картер. Он усадил нас за стол и сел рядом. После танцев я испытывала страшный голод и начала было пробовать все, до чего только могла дотянуться, но затем остановилась и виновато посмотрела на Белль. «Настоящая леди, – всегда повторяла она, – находясь в обществе, может разве что чуть-чуть поклевать. Это напоминает мужчинам, с какими хрупкими, деликатными созданиями они имеют дело».
Я ожидала увидеть на ее лице осуждающий взгляд, но она, наоборот, широко улыбалась, а вместе с ней и Крэн Картер. Вспыхнув, я торопливо отодвинула от себя тарелку, хотя, будь моя воля, с удовольствием проглотила бы все, что на ней находилось, и тихим голосом попросила бокал вина. Одним мановением руки, словно волшебник, Крэн выудил откуда-то бутылку с вином и налил мне бокал, выражая сожаление, что не имеет возможности напоить меня нектаром. Затем, подняв свой, протянул его к Белль.
– За самую умную женщину в Лондоне! – провозгласил он. В ответ она засмеялась от удовольствия и поклонилась, выражая свою признательность. – И, – он протянул свой бокал в мою сторону, – за самую красивую!
И после того, как он выпил, я поняла, что мне никогда не суждено жить в небольшом домике в Айлингтоне.
Публика потекла обратно в зал для танцев. Протянув руку, Крэн взял мою программку.
– Последняя мазурка, – тихо произнес он и, найдя этот танец, хладнокровно вычеркнул вписанное напротив него имя, написав вместо него свое. От удивления я разинула рот, а Белль стала протестовать:
– Не надо создавать неприятности, Крэн, вы не можете так поступить! Тем более что на следующей неделе состоится еще один бал.
– Никаких неприятностей не будет, – улыбнулся он в ответ, – хотя дуэль между мужчинами после первого же выхода в свет вовсе не повредила бы крошке. Однако тот несчастный, которого я вычеркнул, служит капитаном в моем полку. Я просто расставил нас согласно субординации.
