Он ничего не ел, но зато бокал за бокалом пил вино. Однако алкоголь ничего не мог изменить. Граф запутался в силках этой золотой сирены, как влюбленный дурак, и был вынужден признать ту унизительную истину, что едва способен дождаться ночи, чтобы воспользоваться возможностью снова сжать ее в своих объятиях. Она была ядом в его крови, воздухом, необходимым для дыхания, и если она когда-нибудь об этом узнает, то, пользуясь своей властью, наточит самые острые ножи, какие когда-либо использовались для уничтожения человека.
Казалось, прошла вечность, прежде чем трапеза наконец завершилась, и король уселся в одной из оконных ниш. Церемониал требовал, чтобы в числе прочих и граф Шартьер с супругой преклонили перед ним колена. Во время этой процедуры Его Величество король Генрих бросил благосклонный взгляд на соблазнительные груди графини, выступавшие самым привлекательным образом из-под декольте ее нежно-зеленого атласного платья. Шаль из воздушных кружев, покрывавшая ее голову во время мессы, окутывала графиню, словно волшебный туман.
— Мы счастливы приветствовать вас, графиня! — произнес король, не скрывая своего восхищения. — Будете ли вы сопровождать нас сегодня на охоте?
— С радостью, если Ее Величество не имеет для меня иных поручений… — Флёр по-прежнему повиновалась королеве.
Сидевшая рядом Катарина милостиво махнула рукой.
— Вам необходим свежий воздух, дитя мое! Желаю приятных развлечений. Когда мой принц явится на свет, я тоже с удовольствием приму участие в охоте.
Единственным человеком, которому такое решение не понравилось, был граф де Шартьер.
— Да хоть умеете ли вы ездить верхом? — проворчал он, когда король милостиво отпустил их. — Фаворитка этим искусством владеет отлично и потому предложит быстрый темп. Она ездит верхом, как мужчина. Вы же рискуете сломать себе вашу изысканную шейку!
— Что ж, это, во всяком случае, было бы выходом из создавшегося положения, причем вам самому не пришлось бы ничего добиваться, — ответила Флёр со злой иронией. — Не поставить ли вам свечку святому Губерту[8], чтобы он помог в исполнении вашего желания? К сожалению, я должна попросить прощения и удалиться. Вы, конечно же, согласитесь, что я не могу взобраться на коня в таком одеянии, да к тому же не гожусь в амазонки в такой мере, как мадам Брезе!
Одна из причин, побудившая Флёр во время охоты идти на головокружительный риск, состояла из смеси мятежности духа, разочарования, гнева и жажды мщения. Ей казалось очень соблазнительным избавиться от вставших перед нею проблем в результате возможного падения с лошади, от которого она уже не оправится.
Перекинув ногу согласно новому головокружительному стилю езды через луку седла (это нововведение было осуществлено Катариной Медичи еще во времена короля Франциска), Флёр свободно управляла элегантной золотисто-коричневой кобылой и чувствовала себя в седле совершенно уверенно. Лошадь и наездница составляли единое целое: некую симфонию в золотых тонах, создающую особенно привлекательное впечатление на фоне зелени леса.
Во время травли графиня Шартьер была ближе к королю, чем Диана де Пуатье. А к концу охоты она даже преклонила колено перед королем, и он укрепил на ее головном уборе дубовую ветку, полагающуюся самой мужественной участнице охоты. Этой чести обычно удостаивалась мадам де Брезе, очень редко королева и до сих пор ни одна из прочих придворных дам.
Флёр, несколько возбужденная, с распущенными волосами и сверкающими зелеными глазами, приняла из рук короля награду и выпрямилась. Окантованное золотом зеленое платье для верховой езды сливалось с листвой деревьев, а ее нежное лицо и золотистые пряди волос улавливали остатки дневного света. Больше чем когда-либо она напоминала соблазнительную нимфу, случайно оказавшуюся в обществе охотников.
Очарованный король не нашел ничего лучшего, как прямо сказать ей об этом, сопровождая свою речь изысканными комплиментами.
— Очаровательная пара, не так ли? Волшебная фея, пленяющая Его Величество. — Пьеро Строцци не мог отказать себе в удовольствии указать и без того уже разъяренной фаворитке на представившуюся всему двору любопытную сцену: высокомерный, атлетически сложенный король флиртует с прелестной графиней де Шартьер.
— Действительно, — фаворитка держалась с ледяным спокойствием, хотя ее голос приобрел странный металлический оттенок, — Его Величество всегда отличался хорошим вкусом, разве вы этого не знали, господин Строцци?
— О Мадонна, кем бы я был, если бы смел вам противоречить! — преувеличил кузен королевы свое почтение столь бесстыдно, что оно превратилось в прямую противоположность.
Ив де Сен-Тессе стал случайным свидетелем обмена этими словами, и, хотя Диана де Пуатье улыбалась, графа охватил страх. Эта дама не из тех, кто спокойно принимает поражение.
Он взглянул на другую сторону просеки. Король взял Флёр за руку, и было видно, что он не собирается быстро отпускать ее. А обычно гневная, задиристая супруга графа Шартьера улыбалась королю так, что ее муж ощущал сияние ее глаз, как обжигающий тело огонь. Да, она играла с огнем, это было ясно при одном взгляде на официальную королевскую фаворитку.
Гнев охватил графа, вынужденного наблюдать за чем-то вроде зарождающегося романа. Мысль, что другой мужчина сможет насладиться ее нежной невинностью в сочетании с чувственной страстью, покрыла его лоб холодным потом. Он-то как никто знал, что это прелестное тело, слившееся с лошадью, способно лишить рассудка любого мужчину.
А с другой стороны, разве она уже не представила ему отличное доказательство своих намерений? Выходит, от дочери купца — к графине Шартьер, а теперь — от графини до королевской фаворитки? До тайной повелительницы во всех делах, пользующейся благоволением Генриха? До высот красивейшей первой дамы двора? Неужели это и было с самого начала ее истинным стремлением?
Под его пальцами раздался негромкий треск, вернувший Ива де Сен-Тессе к действительности из круга мрачных мыслей. Итак, он бессознательно сломал хлыст. Ради всего святого — он ревновал к королю! Как ревновала и мадам Брезе, улыбка которой была явно притворной.
Она, глубоко задумавшись, вертела свой хлыст одной рукой между пальцами другой, словно натачивая нож.
Впрочем, чем она может навредить Флёр? Представится ли ей вообще случай добраться до молодой графини? В данный момент графу казалось более вероятным, что он сам обойдется со своей супругой так же, как с только что сломанным хлыстом.
