— Я говорила вовсе не о таланте Гловера, а о вашем таланте! — воскликнула леди Инглбур. — Мистер Дар-си старается спрятать вас от всего мира, когда вы, под моим руководством, могли бы прославить его семью.
— А что, если мы… никто из нас… не желает подобной славы? — Элизабет вскочила с места. — Что касается бесцеремонного вторжения мистера Гловера в мою жизнь и его дерзкого изучения моего характера, тут вы сталкиваетесь с моим собственным негодованием и обидой. И вам никогда не удастся подавить мои возражения. Пожилая дама любовалась этой юной спорщицей. Как великолепна была Элизабет, разрумянившаяся от внутреннего огня! Сколько гордости было в ее вздернутом подбородке!
— Театр многие годы был лишен больших драматургов. Мистер Гловер — один из немногих многообещающих авторов, и я верю: когда-нибудь вас будут славить, как ту, что вдохновила Гловера на создание лучшего из его творений.
— Я категорически отказываю мистеру Гловеру в моем позволении когда-либо изображать меня публично, не важно, прямо или косвенно он обращается к моему образу. И никто не сможет убедить меня в обратном.
— Никто-никто, моя дорогая миссис Дарси?
— Никто на всем белом свете.
— Я давала советы некоторым из самых замечательных умов Англии.
— Я достаточно наслаждалась обществом вашей милости, чтобы не испытывать сомнений в вашем уме и в вашем влиянии.
Маркиза не спускала глаз с Элизабет. Восхищаясь этой девочкой за ее остроумие и самоуважение, она не разглядела всей глубины присущей ей гордости. Это не было ни суетным тщеславием, ни кичливой спесью, ни барским высокомерием. Относясь по происхождению к низшему слою дворянства, Элизабет спокойно отвергала помощь супруги пэра, способную ввести ее в самый высший свет. Элизабет обладала беспримерным чувством собственного достоинства, и ее милость благоговела перед этим качеством.
— Меня страшит даже мысль о ссоре с вами, моя дорогая, — сказала маркиза. — Вы стали необходимы мне.
— Я не ищу ссоры, мадам. Я просто не знаю, сумеем ли мы понять друг друга, — ответила Элизабет и повернулась к двери. Леди Инглбур остановила ее, взяв за руку.
— Вы дороги мне, как была дорога мне моя дочь. Подобного чувства я не испытывала с тех пор, как лишилась своей девочки.
— Я соболезную вам в вашей потере, леди Инглбур, но я не могу занять ее место. Я никогда не смогу стать той вашей девочкой. Я чувствую, что вы заготовили для меня рамки, в которые я так легко не вписываюсь. — Печаль сквозила в каждом ее слове. — А теперь, я прошу вас, отпустите меня, я пойду.
Несколько минут маркиза сидела не шелохнувшись.
— Я тщательно все обдумаю, — наконец объявила она, подняв глаза на Элизабет.
Миссис Дарси покинула комнату.
Элизабет рассеянно смотрела в зеркало, пока Уилкинс доделывала ее прическу. Дарси постучал и вошел.
— Я спущусь через несколько минут, — сказала она мужу.
— Я подожду здесь, — ответил он и сел.
Ее явно нервировало его присутствие. Она поглядела на его отражение в зеркале; он неотрывно смотрел на нее, тщательно изучая, без всяких эмоций. Элизабет отвернулась.
— Ты намерена надеть на обед это платье? — уточнил он.
Она грациозно развернулась на табурете. Шелковое платье ее любимого желтого цвета тщательно облегало фигуру.
— Мне казалось, тебе оно нравилось.
— То было в Лондоне. Я не желаю, чтобы моя жена ходила в нем здесь.
— Многие модницы носят платья более смелые.
Он передернул плечами, и в глазах его промелькнуло нечто вроде презрения, по крайней мере ей так показалось. Она снова повернулась к зеркалу.
— Мне переодеться? В чем ты желаешь меня видеть? Он не хотел одерживать победу ценой такой холодности.
— Я не вижу причин для твоего недовольства. Элизабет поймала в зеркале вопрошающий взгляд горничной.
— Уилкинс, принесите мне что-нибудь квакерское, если найдете.
— Квакерское, мадам? Я принесу белое шелковое, обшитое тесьмой?
— Прошу тебя, дай мне пять минут, — сказала Элизабет, не поворачивая головы.
Это прозвучало как требование покинуть комнату. Дарси вышел. Джорджиана ждала у дверей своей комнаты. Она боялась спускаться одна. Они вместе пошли по коридору. Джорджиана украдкой поглядывала на брата. Он погрузился в думу, у него был непроницаемо мрачный взгляд.
— Фицуильям, — обратилась она к нему. Дарси удивленно посмотрел на сестру: он совсем забыл, что она шла рядом. Они проходили мимо двери гардеробной Элизабет.
— Ты ведь не станешь драться с ним? — прошептала Джорджиана.
— Я бы дорого дал, чтобы проучить его, но дуэли удел джентльменов. Я не могу вызвать на дуэль сына торговца!
Элизабет появилась на пороге своей комнаты. Джорджиана покраснела так сильно, как будто сама произнесла эти слова. Элизабет взяла Дарси под руку:
— Сэр, я несказанно довольна. Значит, мой дядя Гардинер избавлен от дуэли. Мы спускаемся? Боюсь, мы можем опоздать.
В тот вечер дамы, казалось, с особенным удовольствием оставили мужчин наедине с их портвейном. Они играли дуэты и вместе пели, и даже Джорджиана присоединилась к ним. Маркиза добавляла определенный заряд энергии и своим едким остроумием заставляла их всех смеяться. Элизабет спела любимую песню ее милости.
Войдя в гостиную, мужчины нашли дам в беззаботном расположении духа и очень тому обрадовались. Маркиз счастливо похохатывал, уж очень он уставал от всяких полемик.
Элизабет встретила сумрачный взгляд Дарси и внутренне пожала плечами.
«Пусть сердится, если ему так больше нравится», — думала она.
Гловер тоже следил за ней, в нем все время чувствовался этот непостижимый тлеющий огонь.
«Два болвана. С ума с ними можно сойти».
— Давайте послушаем многоголосие! — дребезжащим голосом предложил маркиз. — Прошу вас, не уходите, миссис Дарси. Вы тоже будете петь. Когда мы шли из столовой, то слышали, как вы выводили трели.
Сэр Бомонт обеспечивал квартет глубоким трепетным баритоном, а Уиттэйкер тенором.
— Арабелла, прошу тебя, займи мое место. — Эмилия поднялась. — Твой голос скорее доставит всем удовольствие.
— Благодарю, но я пас, — возразила Арабелла, апатично улыбаясь. — Я испорчу весь ансамбль, вы так хорошо смотритесь вместе!
Послышался общий согласный ропот, поскольку они действительно неплохо спелись именно в таком составе. Уиттэйкер занял место рядом с Элизабет. Симпатичный белокурый блондин оттенял очарование брюнетки с искрящимися темными глазами. Основательные габариты сэра Бомонта и его львиные локоны служили внушительным фоном для озорного обаяния изящной Эмилии.
