– Любовь! Да нет ничего такого. Люди просто используют друг друга, забирая все, что могут взять, а затем идут к следующему! – презрительно усмехнулся Кристофер, надевая шляпу и направляясь к двери конторы.
– Через год ты поймешь, что ошибался, – пообещал ему Локлейн и молча помолился Богу, чтобы тот услышал его.
Кристофер стремглав выскочил из конторы и сел в коляску, даже не оглянувшись, хотя Циара пыталась поймать его взгляд.
Когда он уехал, у нее не оставалось ни малейшего сомнения, что она видит его в последний раз. Она хотела потеребить старые раны, которые, как она слышала, разбередил ее брат, хотела сказать ему, что свободна от него. Хотя, в конце концов, ей уже все это было безразлично.
Августин Колдвелл был мертв, а Кристофер больше ничем не мог навредить Барнакилле. Тем более, когда здесь Локлейн, способный всех их защитить. Локлейн и Мюйрин. Потому что Циара была уверена, что если Мюйрин и собиралась за кого-то замуж, то это был ее брат, и скоро она вернется домой, чтобы сообщить ему об этом.
Она вдруг позавидовала их любви и счастью, но лишь на короткий миг. Она знала, как они настрадались. Они заслуживают счастья, и она тоже. Если бы только однажды ей повстречался достойный мужчина…
Она вздохнула и вернулась в кухню, горько сожалея о том, что отвергла человека намного лучшего, чем Кристофер Колдвелл, только потому, что ее прельщала идея быть госпожой большого поместья.
Но ведь Мюйрин тоже госпожа большого поместья, и ей не нужно ничего и никого, кроме Локлейна.
Судьба – действительно странная штука.
Когда Кристофер наконец уехал, Локлейн тяжело опустился на стул и подпер голову руками. Он знал, что его ожидала работа в мастерской. Сейчас у него было даже больше заказав, чем раньше, несмотря на голод. Но он вытащил стопку писем Мюйрин и стал их перечитывать, просматривая, ничего ли не упустил, пока бумага не стала похожа на клочья. Действительно ли она собиралась за кого-то замуж в Шотландии, может, за Филипа Бьюкенена?
Он думал о том, чтобы поехать в Финтри и разыскать ее, но это нереально. Им нужно было готовиться к посевной. К тому же постоянно рождались ягнята, оленята, жеребята, и хотя Циара пыталась помочь с канцелярской работой! она, конечно, не разбиралась в этом так, как это получалось у Мюйрин.
– Я обещал ей проследить за ходом дел, пока она будет в отъезде. Я не могу не сдержать слова. Я не могу поехать в Шотландию. Кроме того, она обещала, что вернется. Она обещала, – вздохнул Локлейн и смиренно отложил письма обратно в ящик. Ему больше ничего не оставалось, только ждать и надеяться.
Он обхватил руками плечи и недоумевал, почему ему вдруг стало так холодно.
Ранним ясным мартовским утром, через пару месяцев после того, как Мюйрин уехала домой к отцу, маленький двухместный клипер причалил у дока в Барнакилле. Мюйрин, тепло одетая в отделанную мехом дорожную накидку и тяжелое роскошное синее платье (мать настояла, чтобы она взяла его как подарок), грациозно спустилась на причал и побежала к дому.
Когда жители, включая Циару, начали спускаться к доку, чтобы посмотреть, что привезла «Андромеда», они наконец-то узнали хорошо одетую, яркую девушку, которая сошла на берег, и обступили ее со всех сторон. Несколько молодых мужчин и женщин подошли, чтобы обнять и поцеловать ее, и Мюйрин переполняла радость от этой теплой встречи.
– Я так рада снова оказаться дома, – с широкой улыбкой проговорила она.
– Не так, как мы счастливы видеть вас, – ответили почти в унисон Колм и еще несколько человек. – Эта зима была нелегкой, но погода предвещает благоприятный год. Работы будет много.
– Даст Бог, этот год будет легче, чем предыдущий, – ответила она, и все дружно перекрестились. Затем она повернулась к Циаре: – Я рада, что вы хорошо выглядите, Циара. Теперь вы гораздо больше похожи на прежнюю себя, я уверена.
– Приятно видеть вас, Мюйрин. Не могу передать вам, как я рада, что вы дома.
Мюйрин заметила, что тень прошлого больше не омрачает ее. Возможно, со временем, когда она испытает немного счастья, ее горе от суровых испытаний канет в Лету.
Мюйрин обняла ее и спросила:
– А где Локлейн?
– Наверное, наверху в доме, готовится к завтраку.
– Увидимся позже, – с улыбкой сказала она, не в состоянии подавить желание увидеть его.
– Добро пожаловать домой, Мюйрин! – крикнули ей, когда она сделала шаг из толпы.
Мюйрин приподняла юбки и остаток пути до дома бежала. Локлейн как раз выходил из мастерской с только что завершенной детской колыбелькой, когда она обогнула угол.
– Локлейн! Локлейн! – окликнула она.
– Мюйрин! – У него перехватило дух, и он чуть не уронил колыбель, быстро поставил ее на землю и побежал навстречу.
– Я дома, любовь моя, я дома! – кричала она, бросаясь в его объятия, и все сомнения и опасения навсегда вылетели из ее головы.
Он схватил ее в объятия и жадно поцеловал в губы, а потом покрыл поцелуями все лицо.
– Мюйрин, моя любовь, ты вернулась. Слава Богу. Все мои молитвы были услышаны, – прошептал он, и в глазах его застыло несколько слезинок радости. – И теперь, когда ты здесь, дорогая, я никогда тебя больше не отпущу.
– И не надо, Локлейн. Я остаюсь здесь навсегда, если и ты будешь со мной.
Локлейн опустил ее на землю и посмотрел ей в глаза.
– Но я не совсем понимаю… Не могу поверить, что ты действительно здесь! Кристофер сказал, ты выходишь замуж…
– Тс-с-с, тише, любимый. Что бы там ни наговорил тебе Кристофер, все это абсолютная ложь. Как ты вообще мог подумать, что я брошу тебя, брошу Барнакиллу? – Мюйрин рассмеялась сквозь слезы. – Ты в моих мыслях, в моем сердце, Локлейн, ты и только ты. Этот дом, это поместье – вся моя жизнь. Бросить его – все равно что убить своего ребенка. И даже если бы я не любила тебя так сильно, разве могла я бросить всех этих людей на произвол судьбы или позволить Кристоферу стать их хозяином? – распекала она его, держа его руки в своих ладонях.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что люблю тебя, дурачок. Как ты мог в этом сомневаться? – говорила Мюйрин, покрывая его лицо поцелуями.
Локлейн поднял ее и закружил, крича от радости:
– Ты любишь меня, Мюйрин? Правда?
– Я всегда тебя любила с того момента, как встретила, – призналась Мюйрин.
Но улыбка вдруг сошла с его лица, и он снова мягко опустил ее на землю.
– Вы смеетесь надо мной, миссис Колдвелл.
Он направился к ее конторе, налил себе довольно много бренди и залпом опрокинул всю рюмку даже не поморщившись, несмотря на то, что оно было отвратительным.
– Что случилось, Локлейн? Что я не так сказала? Или все дело в том, что ты меня не любишь? Я совершила ошибку, когда вернулась сюда? – спросила она чуть не плача.
