Итак, они быстро сговорились, и сегодня Эрнан Монкада шел к Паулю, чтобы узнать, как прошло его свидание с дочерью и когда можно праздновать помолвку. Он действительно ездил в Испанию, надеясь узнать, не осталось ли какого наследства от родственников отца, но все было тщетно. Эрнан не сделал попытки разыскать сеньору Хинесу, поскольку не вполне понимал, что сможет сказать матери, которую не видел почти тридцать лет.
Пауль Торн принял будущего зятя в гостиной – одной из самых красивых комнат дома, которая неизменно восхищала Эрнана. Здесь был изящный, как игрушка, камин с резным навесом, покрытые светлой темперой стены с рельефами и золоченые потолочные балки, в окнах – серебристые стекла в тонком переплете. Яркие, полные жизни и света украшения голландских домов нравились Эрнану несравненно больше, чем сумрак испанских жилищ.
К сожалению, сам Пауль выглядел удрученным и хмурым. На вопрос Эрнана о том, как идут дела, он махнул рукой.
– Катарина уперлась, как мул, хочу, говорит, принять постриг и навсегда остаться в монастыре! Я отдал ее туда, чтобы она стала кроткой, словно голубка, а вместо этого дочь превратилась в редкостную упрямицу!
Эрнан улыбнулся.
– Не стоит волноваться раньше времени. Мы поступили неправильно, сообщив ей о предстоящем замужестве как о чем-то решенном. Позвольте, я сам съезжу в монастырь, увижусь и поговорю с сеньоритой Катариной.
– Лучше не надо, а то она испугается еще больше!
Эрнан рассмеялся.
– Вы полагаете, я способен напугать вашу дочь?
– Кто знает! Последние шесть лет она совсем не видела мужчин!
Они помолчали. Потом Пауль сказал:
– Я хочу поскорее забрать Катарину из обители. Вы были в отъезде и, наверное, не знаете, что в городе начались выступления против католиков.
– Разве монастырь в этом случае не самое безопасное место?
Пауль нахмурился и сжал кулаки.
– Вы плохо знаете наш народ, Эрнан. Зачастую для нас отсутствуют те преграды, которые столь сильны для испанцев. Мы намного спокойнее вас, но, если дойдет до точки, снесем все, что стоит на пути.
– Полагаю, скоро сюда прибудут наши войска? – осторожно осведомился Эрнан.
– Наверное, да. Но сколько всего может случиться, пока они не вступят в город!
– Тогда, может, поедем за сеньоритой Катариной? – Эрнан смотрел на Пауля с неподдельной тревогой.
Однако тот замялся.
– Погодите немного. Я жду известия от настоятельницы.
– Воля ваша. – Эрнан встал. – В случае необходимости вы знаете, где меня найти.
– Как прошла поездка? – спросил Пауль, поднимаясь следом. – Успешно?
Эрнан Монкада медленно покачал головой.
– Не берите в голову, – примирительно промолвил Пауль, – для меня главное – чтобы Кэти была счастлива с вами.
На прощание Эрнан еще раз обвел глазами гостиную.
– У вас очень красиво.
– Мне не до этого! – Пауль махнул рукой. – Сейчас самое важное – вовремя отправить товар и заключить выгодную сделку. Но Эльзе нравится…
– Вот потому я и хочу жениться, – улыбнулся Эрнан.
Едва он успел уйти, как к Торну явилась посланница из обители – строгая и немногословная помощница аббатисы, известившая его о том, что настоятельница хочет переговорить с ним по важному делу. Пауль понял. Он выскочил на улицу, надеясь догнать Эрнана, но тот уже скрылся из виду.
На следующее утро отец Катарины отправился в монастырь. Он опоздал: в городе усилились волнения, начался настоящий бунт, и врата обители были крепко заперты, а настоятельница никого не принимала. Пауль Торн решил подождать.
Ни он, ни Эрнан Монкада, не настоявший на том, чтобы поехать за Катариной, не предполагали, чего им будет стоить эта задержка.
Катарина не спала всю ночь. Она представляла морское побережье и величественные корабли, по белоснежным парусам которых скользят солнечные лучи, рынок под открытым небом, огромные корзины с рыбой, чья чешуя блестит и переливается при свете дня, связки овощей… Пеструю толпу и экипажи на улицах, звук музыкальных инструментов, ворохи нарядов и множество интересных книг. Мир, в котором нет послушаний и многочасовых молитв.
Девушка вспомнила, как отец говорил о том, будто ее жених вовсе не стар и уродлив, а молод и красив. К тому же он нормальный мужчина – не такой, как Рамон Монкада, избравший путь самоотречения, отказа от тех жизненных ценностей, что греют сердца простых людей.
Катарина тяжело вздохнула. На самом деле она все понимала. Рамон был священником, монахом, членом ордена Святого Бенедикта, приором мужского монастыря, он дал нерушимые обеты.
Наступивший день не был похож на остальные: внезапно отменили все послушания, воспитанницам велели идти в храм, оставаться там и молиться.
Когда послушницы пересекали монастырский двор, Катарина заметила множество мелких и крупных камней, которые валялись на земле, и спросила монахиню, которая сопровождала девушек, откуда они взялись.
– Прошлой ночью какие-то негодяи швыряли камни в окна обители, – неохотно ответила сестра.
В храме Катарина шепнула Инес:
– Думаю, было бы лучше, если бы мы как можно скорее покинули монастырь.
– Лучше для чего?
– Для нашей безопасности.
Инес заморгала, глядя на свечи, излучавшие маленькое, спокойное и такое надежное сияние.
– Чего нам бояться, Кэти?
– Тех людей, что кидали камни через стены монастыря!
– Что они могут нам сделать?
– Они могут прийти сюда.
– Сюда?! Что ты, Кэти! Это невозможно!
– Хотела бы я знать, что сможет их остановить! – жестко произнесла Катарина.
Они находились в храме, когда зазвонил колокол. Его звон, обычно пронзительный, светлый, певучий, в этот неурочный час показался им угрюмым, тяжелым, зловещим. Уверенные в том, что случилось нечто необычное и страшное, послушницы разом повернули головы к входу.
Как ни странно, внезапное нарушение безмятежной и величественной тишины больше испугало монахинь, чем послушниц. Первые оцепенели, тогда как вторые, не дожидаясь позволения, встали с колен и столпились у входа.
Вскоре в храм вошла еще одна монахиня и объявила о том, что случилось. Бунтовщики ворвались в обитель, они идут сюда. Толпа разъяренных мужчин – в женском монастыре!
Часть монахинь кинулась спасать монастырское достояние – молитвенники, святые дары, другие решили позаботиться о людях. Одна из сестер вывела девушек из храма, и они побежали по галерее.
Катарина слышала доносящийся со двора громкий топот и понимала, что им никуда не уйти. Бунтовщики разбегутся по помещениям в поисках ценных вещей и беспомощных женщин. Нужно попытаться укрыться в другом месте. В саду.
