Наконец она смогла шевелить языком.
— Уходи. Уходи прочь.
Джеральдо улыбнулся, встал, схватил ее за плечи и склонился к ее лицу, но поцеловал ее только в лоб. Словно случайно, его пальцы скользнули у нее по груди, когда он отступал.
— Спроси свою подругу — свою сестру, как ты ее называешь. Спроси ее, насколько было приятно время, которое мы провели вместе. Спроси ее, была ли она удовлетворена. И насколько часто. Спроси.
— Уходи.
— Когда дорогой старый дядя Викторио рухнет на тебя и будет хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, когда ты окажешься в капкане под его обвислым, старым телом, думай обо мне, дорогая кузина, думай обо мне. Думай обо мне, как я буду думать о тебе.
С этими словами Джеральдо пошел прочь. На этот раз его сапоги громко стучали по плитам. Люсинда повернулась и снова стала смотреть на озеро; она проклинала себя за последние слова, сказанные Патану.
* * *
В тот вечер Патан не вернулся, но появился на насыпной дороге, ведущей во дворец, на следующее утро, едва рассвело. Как только он с сопровождающими въехал во двор, то заявил о немедленном отправлении.
Майя с Люсиндой вышли во двор, обнявшись и склонив головы друг к другу. Им не требовались слуги и чья-либо помощь: у них осталось слишком мало вещей. Джеральдо наблюдал холодным взглядом и то и дело недовольно посматривал на холщовый мешок Майи.
— Готовы? — спросил Джеральдо.
Ироническая улыбка, которая казалась такой привлекательной в кабинете Карлоса в Гоа, теперь раздражала Люсинду, и она не ответила. Джеральдо усмехнулся и повернулся к Патану.
— Паланкин для этих двух, капитан?
Патан кивнул. Джеральдо с подчеркнутой официальностью проводил женщин к паланкину, который несли восемь человек. Ни одна из женщин не смотрела на Джеральдо. Когда они добрались до паланкина, он демонстративно улыбнулся, потом пошел прочь, безмятежно посмеиваясь.
— Вам удобно, госпожа? — спросил старый старший носильщик, когда они устроились на подушках. — А вам, госпожа?
Женщины ответили утвердительно. Майя устроилась в углу, достала книгу из пальмовых листьев и положила на колени. Люсинда поправляла верхние и нижние юбки.
— Не хватает только Слиппера, — уныло сказала Люсинда.
— Он скоро появится, — ответила Майя.
Старший носильщик собрал подчиненных, и они выстроились у шестов. Майя высунулась из-за занавесок паланкина.
— А что с нашей хозяйкой, капитан?
— Думаю, она не придет, — ответил Патан из седла.
— Ты не прав.
Появилась Читра, одетая так, как в тот день, когда они увидели ее впервые. Золотистая шаль трепетала на ветру у нее за спиной, длинная палка стучала по плитам при каждом шаге. Лакшми, державшая ее за руку, казалась более худой, чем раньше.
Патан спешился и, к удивлению Джеральдо, встал на колени и коснулся головой стоп Читры. Джеральдо стало забавно.
— Встань, мой мальчик, — сказала она.
Слепая женщина нашла его рукав и потянула вверх, а потом зашептала что-то ему в ухо. Люсинда увидела, как он качает головой и отвечает: «Нет». Читра снисходительно улыбнулась — так мать улыбается при виде чьего-то ребенка, который плохо себя ведет.
— К девушкам, — приказала Читра, и Лакшми повела ее к паланкину. Люсинда перебралась к краю, чтобы обнять хозяйку дворца. Когда щека Читры коснулась ее, Люсинда услышала шепот: — Мужайся, сестра, мужайся. Не забывай меня.
Открыв глаза, Люсинда увидела, как на нее смотрит Лакшми. Внезапно ей в голову пришла мысль.
— Иди сюда, — сказала она девочке, роясь в мешке. Наконец она нашла миниатюрный медальон маркиза Оливейры, все еще висящий на тонкой золотой цепочке. — Оставь цепочку и выброси остальное, — прошептала она.
Но по лицу Лакшми Люсинда поняла, что девочка сохранит все, как таинственный сувенир.
К этому времени Читра и Майя уже почти закончили прощаться. Читра шагнула назад.
— А теперь уезжайте, и пусть вас защитит Богиня. Не забывайте о проведенном здесь времени и помните меня!
Читра отошла от паланкина, и носильщики снова взялись за шесты. Люсинда почувствовала, как ее качнуло, когда они его поднимали. Она взглянула на Читру и с удивлением увидела, как та машет Патану, словно может его видеть.
— Давай, давай, капитан! Выполняй свой долг!
Казалось, что Патан с большой неохотой оставил лошадь, на которую садился, и медленно подошел к паланкину, потом повернулся к Люсинде. Он бросил взгляд на Читру, которая не сводила с него слепых глаз, затем посмотрел в глаза Люсинде. Сила его взгляда была такой огромной, что она почувствовала, как у нее все дрожит. Наконец он склонился к ней, его губы оказались в том месте, где ее ухо встречается со щекой. Она чувствовала его дыхание, словно молчаливый шепот, но он ничего не говорил. Затем мужчина распрямился и встретился с ней взглядом.
— Я тебя хочу, — сказала она по-португальски в ответ на его молчание.
Люсинда заговорила, не собираясь этого делать, слова выскользнули из нее, словно по собственной воле. Люсинда задрожала. Патан удивленно посмотрел на нее: хотя он все слышал, но, конечно, ничего не понял. Патан расправил плечи, а затем медленно, напряженно отправился назад к лошади. Люсинда следила за каждым его шагом. Он не обернулся. Джеральдо с лошади видел все и едва мог сдержать веселье.
— Трогаемся! — крикнул Патан, садясь в седло.
Он взмахнул рукой и повел медленную процессию через ворота. Читра и Лакшми махали им вслед.
Когда караван добрался до насыпной дороги, Майя перебралась поближе к Люсинде.
— Что ты сказала?
Но Люсинда не могла ответить.
Носильщики старалась не идти в ногу, и по большей части у них это получалось. Когда случайно их шаги сливались, паланкин дергался и кренился, но затем снова начиналось мягкое покачивание: носильщики опять шли каждый по-своему.
— Не так, как на слоне, не правда ли? — улыбнулась Майя, но Люсинда была слишком погружена в свои мысли, чтобы отвечать.
Когда они добрались до другого берега, Майя повернулась, чтобы еще раз взглянуть на озерный дворец.
— Мне жаль, что я так мало танцевала в храме, — пробормотала она себе под нос, словно разговаривала сама с собой. — Мне жаль, что я так мало времени провела с Читрой и Лакшми. Наверное, я больше никогда их не увижу.
— Я тебя хочу, — произнесла Люсинда. Майя подняла голову. — Вот что я сказала. Это просто вырвалось. Я произнесла это раньше, чем поняла, что говорю. — Майя приподняла брови в ожидании. — Он не понял. Как он мог понять португальский? — тихо продолжала девушка. — Это означает: «Я тебя хочу», — она повернулась к Майе, теперь в ее глазах блестели слезы. — Почему он ничего не сказал?
