Она произвела на Алекса большое впечатление, но, как чувствовала Энн, скорее своими способностями финансиста, нежели талантом художника, который он считал само собой разумеющимся, — он и взял ее на работу из-за этого таланта. Из Фей может получиться настоящий бизнесмен, говорил Алекс, а в его устах это был величайший комплимент.
Энн тревожно следила за тем, как Фей вела свою кампанию по завоеванию Найджела. «Завоевание» казалось ей единственной более или менее точной характеристикой поведения ее дочери с мужчинами. Теперь, когда они виделись чаще, у Энн появилась возможность наблюдать ее тактику. Фей окидывала поле битвы взглядом хищника, намечая подходящую жертву, а затем пускала в ход свои чары, доводила несчастного до полного подчинения, но после победы сразу же бросала. В настоящее время Найджел был, по-видимому, очередным объектом подобной тактики. Энн восхищалась многими достоинствами дочери, но ее отношение к мужчинам приводило ее в ужас. Она была с ними холодна, почти беспощадна. Энн знала, что Фей перенесла тяжелую душевную травму, но это не оправдывало ее очевидного желания заставить всех мужчин расплачиваться за недостойный поступок одного из них.
Беспокойство за Найджела побудило Энн высказать дочери свое неодобрение. Фей только рассмеялась.
— Ты ведь сама сказала, что его достоинства просто не бросаются в глаза!
— Но я также сказала, что он слишком хорош для тебя, — отпарировала Энн.
— Ха! Ты боишься, может быть, что я проглочу его на завтрак?
— Мне не хочется, чтобы ты причинила ему боль, вот и все!
— Не будь глупенькой, мамочка! На самом деле я отношусь к нему с большой симпатией. Правда! Ты заметила, кстати, что когда он не носится, как затравленный кролик, то выглядит вполне привлекательно?
— Фей, ты невозможна… «Отношусь к нему с большой симпатией»… Если ты имеешь на него определенные виды, то должна, по-моему, испытывать более нежные чувства!
— Ты просто не видела подонков, с которыми я раньше водилась! Не всем ведь так везет, как тебе.
— Если ты собираешься продолжать этот флирт или как тебе угодно его называть, то, прошу тебя, будь осторожна. Можешь себе представить, какой шум поднимет Алекс в случае неприятностей у одного из его помощников?!
— Как же ты привыкла обо всех беспокоиться, мамуся! Я буду с ним сама нежность. — Непочтительно расхохотавшись, Фей подхватила свою папку с эскизами и убежала.
Янни между тем уверенно продолжал свое шествие по жизни. Хоть бы он совершил какую-нибудь чудовищную оплошность, думала иногда Энн, тогда окружающие убедились бы, что он такой же человек, как и все. Больше всего ее раздражала его манера безмолвно, точно элегантный призрак, скользить по дому. Он вечно неожиданно возникал позади нее, заставляя ее вздрагивать. Энн одолевало желание крикнуть ему, чтобы он перестал красться за ней и не ходил так тихо.
Как-то Энн была одна в гостиной. Она думала, что и в доме больше никого нет. Ей вдруг захотелось переставить на новое место одну из чудесных китайских ваз. С вазой в руках она осторожно шла по комнате и скорее почувствовала, чем заметила какое-то движение в углу. От неожиданности она вздрогнула, споткнулась о персидский ковер, и драгоценный сосуд со стуком упал на пол и разлетелся на тысячу осколков. Янни, ахнув, склонился над обломками.
— Какого черта вы ходите так бесшумно? — сердито закричала Энн.
— Простите меня, миссис Георгопулос!
— Мне до смерти надоело, что вы крадетесь как тень, будто шпионите за мной. Это действует мне на нервы! — кричала она.
Для самой Энн был неожиданностью поднятый ею шум. Она понимала, что ее поведение несоразмерно со случившимся.
— Миссис Георгопулос, я не понимаю… — проговорил Янни. Его лицо выражало удивление: Энн никогда не кричала.
— Почему ты так кричишь, Анна? Что здесь, черт возьми, разбилось? — На пороге стоял Алекс.
— Это китайская ваза, сэр, — ровным голосом ответил Янни.
— Вы разбили ее! — В тоне Алекса прозвучали опасные нотки.
— Нет, Алекс, это я, — вмешалась Энн. — Янни испугал меня. Он все время шныряет вокруг. Удивительно, что до сих пор еще ничего подобного не случилось!
— Прошу извинить, сэр, если я напугал миссис Георгопулос. Я не хотел этого.
— Ну конечно, Янни, я в этом не сомневаюсь. Очень жаль, что ваза разбилась! Пришлите Фиону, пусть посмотрит, нельзя ли склеить, и оставьте нас одних.
Задыхаясь от гнева, Энн смотрела, как Янни молча выходит из комнаты.
— С твоей стороны, Анна, несправедливо, разбив вазу, попытаться свалить ответственность на другого. Ты меня удивляешь! — упрекнул ее Алекс.
— Я не пыталась свалить на него ответственность. Это правда, что ваза разбилась по его вине. Он часто меня пугает.
Куда бы я ни повернулась, всюду возникает Янни, кланяясь и улыбаясь. Он сводит меня с ума!
— Не преувеличивай, дорогая. Если бы он шумел, ты сердилась бы еще больше. Постарайся быть справедливой. Он чудный парень, и ты это знаешь. А расстроилась ты из-за вазы, вот и все!
— Прошу тебя, Алекс, не говори со мной таким покровительственным тоном. В последнее время он ужасно меня раздражает. Может, по-твоему, это и глупо, но я ничего не могу с собой поделать! Если уж мне приходится жить в одном доме с твоими помощниками, то пусть это будут симпатичные мне люди.
— Но я думал, что он тебе нравится!
— Так оно и было, но теперь все изменилось. В глубине души я чувствую, что ему нельзя доверять.
Только после этих слов Энн отчетливо поняла, что именно с недавних пор смущало ее в поведении Янни.
— Я полностью доверяю ему!
— А ты не замечаешь, с каким превосходством он держится? Так, будто считает, что во всем разбирается лучше тебя. Мне хотелось бы, чтобы ты от него отделался!
— Конечно, он так считает. Это естественно для честолюбивого молодого человека. Он и должен так считать. Не сомневаюсь, что он с радостью занял бы мое место, и меня это в нем восхищает. Во всяком случае, мне трудно было бы обходиться без него. Он великолепно справляется со своей работой и о моих делах знает больше, чем кто бы то ни было. А то, что он заставляет тебя вздрагивать, вряд ли является основанием для увольнения, как по-твоему?
— Я ему не доверяю, — упрямо повторила Энн.
Вместо ответа Алекс поцеловал ее, предложил не быть дурочкой и похлопал по спине.
— Оставь меня! — огрызнулась Энн. Он удивленно посмотрел на нее. — Мне не нравится, что ты все время меня гладишь!
— Извини! — Он явно обиделся. — Для греков такое поведение естественно. Нам доставляет удовольствие прикасаться к тем, кого мы любим. Постараюсь в будущем не забывать, что тебе это неприятно! — И он с оскорбленным видом вышел из комнаты.
