Как могуществен король. Восседает себе на троне, удовлетворяет естественные потребности, используя, в зависимости от характера оных, ночной сосуд либо черниц, и, с трона ли, с горшка или из кельи, коли требуют того интересы государства, а государство это он,[105] шлет приказы, во исполнение коих должны направиться все трудоспособные, а иногда и не очень-то, уроженцы Пенамакора в Мафру, строить мой монастырь, который возводится, ибо францисканцы требуют этого с тысяча шестьсот двадцать четвертого года, а также во исполнение моего обета, поскольку королева наконец понесла плод и родила дочь, каковая, впрочем, будет королевой даже не Португалии, а Испании, поскольку того требуют интересы и династические, и частные. И люди, которые никогда не видели короля, люди, которых король никогда не видел, вопреки собственной воле шагают под охраной солдат и полицейских, свободные от пут, если они мирного нрава или уже смирились со своей участью, связанные, как уже объяснялось, если бунтовали, связаны они и в том случае, если из простонародной хитрости сделали вид, что идут по доброй воле, а потом пытались бежать, а если кому-то удалось бежать, остальным худо придется. Бредут люди полями из края в край, по немногочисленным проезжим дорогам, именуемым королевскими, иной раз по дорогам, проложенным еще римлянами, а большей частью по пешеходным тропкам, погода изменчива, то солнце припекает, то дождь поливает, то холод прохватывает, в Лиссабоне его величество король надеется, что каждый исполнит свой долг.
Бывают порою неожиданные встречи. Прибыли несколько человек с севера, несколько человек с востока, те из Пенелы, эти из Проэнса-а-Нова, сошлись в Порто-де-Мос, никто из них не сумел бы найти на карте эти места, никто не ведает, какой она формы, эта самая Португалия, квадратная, круглая или многоугольная, то ли она мост, что приведет тебя куда-нибудь, то ли веревка, чтоб горло тебе захлестнуть, и не знают они, что она делает, когда ее бьют, то ли кричит, то ли забивается в угол. Два каравана сгоняют в один, и, поскольку искусство лишения свободы доведено до совершенства, охранники строят цепь особым образом, человек из Проэнсы в связке с человеком из Пенелы, таким образом можно не опасаться вспышек бунта, и еще есть одно самоочевидное преимущество, португальцы получают возможность узнать Португалию, Ну и какая она, твоя земля, и покуда беседуют они об этом, ни о чем другом не помышляют. Разве что умрет кто-нибудь по дороге. Вдруг свалится, удар хватил, пена на губах, а то и просто рухнул и увлек за собой того, кто идет впереди, и того, кто идет сзади, и оба в панике обнаруживают, что привязаны к мертвецу, кто-то расхворается в открытом поле, руки-ноги отнимутся, понесут его на носилках, а там, глядь, он уже мертвый, ну и зароют его на обочине, в изголовье крест воткнут деревянный, коли повезет, соборованье ему будет в деревне, а прочие ссыльные сидят на земле, ждут, чем все это кончится, Hoc est enim corpus meum,[106] усталое тело, отшагавшее столько миль, изрезанное впившимися в кожу путами, изнуренное оттого, что еды еще меньше, чем всегда, а ее и всегда немного было. Местом для ночлега служат сеновалы, монастырские подворья, заброшенные амбары, а если Бог захочет и погода позволит, чистое поле под открытым небом, и таким образом осуществляется единенье свободы, присущей вольному воздуху, и неволи, на которую обречены люди, тут можно было бы долго философствовать, да у нас на это нету времени. На рассвете, еще до восхода солнца, да так оно и лучше, эти часы всегда самые прохладные, поднимаются работные люди его величества, намерзшиеся и голодные, еще хорошо, что охранники сняли с них путы, потому как сегодня мы войдем в Мафру, а цепочка оборванцев, связанных друг с другом, словно бразильские рабы либо мулы, произвела бы прескверное впечатление. Завидев издали белые стены базилики, никто не восклицает Иерусалим, Иерусалим, и, стало быть, солгал тот монах, что читал проповедь, когда везли камень из Перо-Пинейро в Мафру, он говорил, все эти люди, мол, крестоносцы, участники нового Крестового похода, а какие же они крестоносцы, если так мало ведают о собственной крестоносности. Охранники велят остановиться, дабы с вершины этого холма те, кого пригнали они, могли обозреть просторы, где предстоит им жить, справа море, которое бороздят наши суда, властители стихии водной, к югу достославнейшая горная цепь Синтра, предмет национальной гордости и зависти чужеземцев, там получился бы отменный земной рай, если бы господь повторил свою попытку, а то селение внизу, оно и есть Мафра, ученые люди знают, что значит это слово,[107] оно то самое и значит, но когда-нибудь его смысл уточнится, и в названии этом прочтут, буква за буквой, вот какие слова, мертвые, агонизирующие, фурункулезные, растерзанные, анонимные, и не я, простой охранник, человек подневольный, осмелюсь прочесть это слово таким образом, осмелится на то один аббат-бенедиктинец, когда придет время, по этой причине и откажется он присутствовать при освящении этой громады, но не будем торопиться, до завершения работ еще очень далеко, потому-то вас и привели сюда из дальних краев, где вы проживали, или, правильней сказать, дальних, хотя с нас какой спрос, как говорим, так и говорим, учились у отцов, повторяем их ошибки, к тому же период сейчас переходный, как потом установят историки нашего языка, а теперь, когда вы уже нагляделись на то, что вас ожидает, идите вперед, а мы, доставив вас, отправимся за другими.
Чтобы попасть на место постройки, люди, откуда бы они ни шли, должны миновать селение, проходят в тени, отбрасываемой дворцом виконта, чуть не наступают на порог дома, принадлежащего семье Семь Солнц, и столько же знают о первом, сколько о втором, что им толку от всяческих родословных и памятных записок, вот Томас да Силва-Телес, виконт ди Вила-Нова-да-Сервейра, вот Балтазар Матеус, самолетостроитель, с течением времени увидим, какая из двух враждующих сторон одержит победу. Никто не отворит окон дворца, чтобы поглядеть на процессию голодранцев, ох, как смердят они, сеньора виконтесса. А вот в доме Семь Солнц, там оконце растворилось, Блимунда подошла, выглянула, ей не внове это зрелище, сколько таких караванов уже прошагало здесь, но когда она дома, всякий раз выходит поглядеть, надо же хоть как-то встретить вновь прибывших, а когда вечером возвращается Балтазар, она говорит, Нынче здесь прошла сотня, а то и больше, да простится ей приблизительность, ее ведь не выучили точному счету, много их было или мало, точно так же, когда заходит речь о возрасте, говорит она, мне уж за тридцать, а Балтазар ей в ответ, Я-то слышал, полтысячи новых пришло, Так много, дивится Блимунда, и ни он, ни она не знают толком, сколько же это, полтысячи, не говоря уж о том, что число самая неточная вещь на свете, говорится, пятьсот человек, пятьсот кирпичей, считается, есть разница между кирпичом и человеком, а между пятьюстами и пятьюстами нет ее, кто не поймет этого с первого раза, не заслуживает, чтобы ему объясняли вторично.
