– Юлия, мы спасены! – всегда темные и какие-то матовые, сейчас глаза Александра буквально светились радостью. – Не зря я все это время суетился и унижался по всем их мерзким канцеляриям, совался в любую дырку. И с какой бы, ты думала, стороны пришло спасение? Вот никогда не догадаешься!
– Кто-то из твоих бывших однокашников? – Юлия видела, что ему хочется, чтобы она попыталась угадать.
– Нет! Наш дядюшка, Михаил Александрович Муранов! За это время он сделался настоящим «красным профессором», объявил меня своим учеником и продолжателем и выхлопотал мне командировку в Италию и Константинополь для работы с архивами и сбора археологического материала. Собрав его, я якобы вернусь в Россию и стану вместе с ним преподавать на кафедре научный марксизм и еще какую-то подобную дребедень…
– А когда ты не вернешься, с Михаилом Александровичем ничего не сделают? – спросила княгиня.
– Боже мой, Юлия, да все же все изначально понимают! Эта трагикомедия, которую ломают большевики…
– Что ж, Алекс, я желаю тебе удачи, – медленно сказала Юлия.
– Юленька, Юленька, ты меня не поняла! – он схватил ее руки, прижал их к губам и невольно отметил, как они огрубели. – Конечно же, мы едем вместе!
– Вместе? – Юлия наклонила голову. – Но как?
– Разумеется! Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя в Москве, жарить пирожки и продавать их вразнос?!
– А что? У меня, как выяснилось, неплохо получается. Любина кухарка, которая мне когда-то все показала, оказалась неплохой наставницей. Теперь у меня уже есть постоянная клиентура…
– Юлия! Конечно, мы достали пропуск и для тебя. Ты едешь за границу «для воссоединения семьи». Ведь твои родители тоже уехали?
– Да. Еще когда мы были в Синих Ключах и играли в волшебную республику. Сразу после убийства германского посла. Папа писал мне. Я получила потом всего одно его письмо. Явно не первое…
Она села на стул и долго сидела, опустив плечи. Он подумал было, что она плачет от облегчения, присел и заглянул ей в лицо. Ее глаза были сухи.
– Юлия…
– Если так, нам надо немедленно ехать в Ключи.
– Зачем?!
– Там мой сын, и, между прочим, две твоих дочери.
– Одна. Варя – не моя дочь.
– Это не имеет значения. Все равно с ними надо решать.
– Юлия, Герман не перенесет любой дороги. Увозить его сейчас все равно что убить.
– Я знаю. Пока я здесь, в Москве, я могу хоть иногда видеть его.
– Тебе известно, что сейчас происходит в Синих Ключах?
– Да, Люба иногда пишет мне. В основном о Германике, об остальном – вскользь. Она со своей глухонемой подругой организовала на территории усадьбы колонию для бывших беспризорников, и что-то там еще – связанное с театром. Осенью был какой-то показательный спектакль, почему-то в лесу, приезжала комиссия из Москвы, всем вроде понравилось, статус «театральной колонии» подтвердили. Им как-то покровительствует Луначарский. Иногда они ездят выступать в Калугу и по округе. Как я понимаю, у них все более-менее в порядке, насколько это вообще возможно в нынешнее время.
– Я рад за них. Но нам сейчас надо думать о себе. Ты же понимаешь, как у нынешних властей все быстро меняется. Надо пользоваться представившейся возможностью…
– Мы не можем уехать, не побывав в Синих Ключах, – твердо сказала Юлия. – Помимо судьбы дочери… Разве ты не хочешь хотя бы попрощаться со своей женой?
– Какая она мне жена?! – раздраженно воскликнул Александр. – О чем ты говоришь, Юлия!
– Не знаю, Алекс. Знаю только, что, чтобы спасти тебе жизнь, она, не задумываясь, кинулась прямо в пасть к большевикам и ЧК и сходу отдалась какому-то важному чекисту… Рассказывала об этом со смехом, а когда я спросила: как так?! – объяснила просто: ну а как же, Алекс же мой муж, отец Капочки…
Александр посерел и зло скривил губы:
– Уж тебе-то никак не стоило бы обольщаться на ее счет, Юлия. Чекист – ее бывший дружок, она мне об этом упоминала, а все прочее для нее – «выпить стакан воды», как говорят большевики… Если ты настаиваешь, мы поедем в Ключи. Но думать сейчас все равно надо не об этом.
– Хорошо, – согласилась Юлия, понимая, что не стоит дальше раздражать его разговорами о жене. – А что же мы будем делать за границей? Ведь нас с тобой там никто не ждет…
– Да, вот это проблема, – согласился Александр. – Конечно, я хотел бы заниматься историей. Но на что мы будем жить? Сейчас везде за границей огромное количество русских эмигрантов, все рабочие места заняты… Разве что поехать куда-нибудь подальше, например в Американские штаты или Мексику? Но для этого опять же нужны деньги, которых у нас нет…
Юлия по-прежнему сидела на стуле. Состояние дежа вю было настолько пронзительным, что у нее заломило виски и она изо всех сил сжала голову руками. «Мы будем вместе. Нам надо уехать. Но нам не на что жить,» – то же самое Алекс говорил ей почти двадцать лет назад. Продавать пирожки и иногда навещать Германика в театральной детской колонии имени В. И. Ленина вдруг показалось Юлии не такой уж дурной участью.
«Как же низко я пала!» – отстраненно подумала княгиня Бартенева.
«… мы начнем новую жизнь…» – услышала она отрывок. Александр, размахивая руками, развивал какие-то планы.
«Почему они меня совсем не интересуют?» – удивилась Юлия.
* * *
Комната в избе была украшена реквизированными материальными ценностями: одну стену затягивал тканый ковер с венецианскими гондолами, напротив висели красивые резные часы. Кукушке из часов при реквизиции не повезло: она застряла в своем окошке и теперь уж не куковала, зато на шее у нее был повязан пышный шелковый бант, разумеется, черно-красный.
– Ну что ж, ваше благородие, вот и довелось еще раз свидеться, – сказал Степан.
Анархист, приведший Макса в избушку к командиру отряда, усмехнулся, поправил бабский пуховый платок, завязаный поверх ушастой мерлушковой шапки, и вышел наружу – покурить. Степка не курил сам и не любил махорочного дыма.
Максимилиан тяжело опустился на лавку.
– Не в доброе время… – вздохнул еще один сподвижник, сидящий на нарах. Из-под офицерской шинели, обмотанной по плечам розовым шарфом, виднелись грязные, босые ноги.
– Да, – кивнул Макс. – Красные псы по моему следу идут. Я бы на твоем, Степан, месте прогнал меня к чертовой матери. Но не к детям же в Синие Ключи мне соваться, их под удар ставить…
– Да бог с вами, кто ж я, если б раненного знакомца прогнал… – усмехнулся Степка. – Да только прав Карпуша, наше место тоже огнем горит…
– Рана у меня легкая, я за пару дней оклемаюсь и дальше пойду. Может, и ты со мной, как когда-то в империалистическую (так ее теперь красные называют)? Отправимся с тобой на юг, попробуем границу перейти. Белых комиссары сейчас победили, но ведь это временно, не может же Россия под этими безумными революционерами навсегда остаться…
