Фламбар щелкнул пальцами, и вперед выступил брат Фортред, вручивший Лоуику какой-то свиток. Лоуик, преклонив колени, подал свиток королю.
Галеран воззрился на пергамент, точно то была змея в пустыне Мертвого моря. Прежняя помолвка могла сделать недействительным его брак с Джеанной. Неужели это правда? То и дело чьи-то судьбы ломала забытая или не принятая во внимание помолвка чуть не в младенчестве…
Но сейчас его обуревала одна ярость. Неужто архиепископ и его прихвостень дерзнут разорвать, уничтожить то, что создали они вдвоем с Джеанной? Да он убьет их обоих!
Он приказал себе успокоиться. Здесь, в суде, ему надобен острый ум, а не острый меч. Время меча еще придет.
Галеран посмотрел на Фламбара. Тот сочился елейным довольством.
Он посмотрел в спину Раймонду Лоуику, ища скованности и неловкости, обличающих ложь, но гордая осанка Лоуика ничего не прояснила.
Король развернул пергамент, быстро пробежал его глазами и передал Ральфу Бассету.
Вперед выступил граф Варвик, как видно, раздосадованный ходом дела.
— С вашего позволения, сир…
Генрих кивнул, и тот обратился ко все еще коленопреклоненному Лоуику.
— Сэр Раймонд, ежели вы были помолвлены с леди Джеанной, почему не протестовали против ее незаконного союза с лордом Галераном?
— Я не видел в этом смысла, милорд, — твердо отвечалЛоуик. — Отец Джеанны изменил свое решение, и я знал, что, если он пожелает, то найдет способ расторгнуть и помолвку.
— Но он не сделал этого? — спросил граф.
— Нет, милорд.
Галеран внимательно слушал. Ему казалось, он уловил в тоне Лоуика лживую неуверенность, но как знать это наверняка? Его слова похожи на правду. Во время своей помолвки и женитьбы сам Галеран был еще очень юн, и, если и таился тут какой-то обман, он мог не знать об этом.
Однако трудно поверить, что больше никто не знал о прежней помолвке Джеанны. Его отец, к примеру, наверняка должен был знать. Будь он неладен, лорд Вильям! Отсиживается в Уолтхэме, когда ему надлежит быть здесь!
— Когда помолвка состоялась, — продолжал Лоуик, — Джеанна была еще слишком юна для совершения брака, и еще были живы два ее брата. Когда братья умерли и она осталась единственной наследницей, лорд Фальк решил выдать ее за другого.
— Почему? — спросил граф. — Он полагал, что вы не сможете сохранить ее владений?
У Лоуика побагровела шея. Галерану стало жаль беднягу. Он, несомненно, лгал, и замешательство выдавало его с головой.
Искоса глянув на Фламбара, Галеран подумал, что тот, верно, недоволен своей пешкой.
Лоуик все молчал, не отвечая на вопрос, и король строго велел ему говорить.
— Он хотел породниться с влиятельной семьей, — выдавил наконец Лоуик. — У меня такой семьи нет.
— Отчего же тогда, — продолжал граф, — раньше он считал вас подходящим супругом для своей дочери?
— Я был ему как сын, милорд. — Голос Лоуика заметно окреп. — Помолвка была способом принять меня в семью.
— Но лорд Фальк не воспользовался этим способом, когда у него не осталось детей, кроме леди Джеанны? — И граф отступил назад с легким поклоном.
Все это было столь правдоподобно, что Галеран сам почти поверил в истинность слов Лоуика. Старый Фальк действительно был расположен к нему и вполне мог решить ввести его в семью, женив на дочери. Возможно даже, он собирался подарить молодым небольшое поместье.
И все же трудно поверить, что помолвка совершалась втайне от всех. Свидетели находились всегда; на то они и свидетели, чтобы удостоверить помолвку.
Ральф Бассет и архиепископ Лондонский тщательнейшим образом изучили запись о помолвке, после чего Бассет промолвил:
— Сир, документ как будто бы подлинный, но, как и всегда в подобных случаях, все решает слово свидетелей. Они должны предстать перед судом и подтвердить, что помолвка была совершена.
— Увы, сир, — вмешался Фламбар, — я лично навел справки. Никого из свидетелей уже нет в живых.
Брови у всех присутствующих медленно поползли вверх. Забавно, дело дошло до свидетелей, а встретиться с ними невозможно.
Галеран сдержал вздох облегчения. Значит, документ подложный, свидетели — фальшивые; их имена красуются под сговором лишь потому, что все они уже умерли. Теперь оставалось разоблачить подделку.
— Кто был свидетелями?
Ральф Бассет огласил список имен. Первым в нем значился старый Фальк, затем шли его сыновья, разумеется, покойные. Следующим был указан Грегори, управляющий, умерший не так давно.
— Этого человека я знал, — сказал Галеран. — Он умер совсем недавно и присутствовал на моей собственной свадьбе. Он не поставил бы своего имени под незаконным документом.
— Даже под угрозой потери места, милорд? — мягко вмешался Фламбар.
Спорить было бессмысленно, и Галеран счел за благо молча выслушать другие имена. Их оказалось всего восемь.
— Сир, — произнес он тогда, умышленно не скрывая изумления, — под документом о моей помолвке с леди Джеанной подписалось более тридцати человек. Лорд Фальк пользовался у нас на севере большим уважением и легко мог собрать столько же или даже больше желающих заверить своей подписью подобный документ.
— Дельное замечание, — промолвил Варвик.
Глаза Фламбара опасно сузились, но губы продолжали улыбаться.
— Быть может, поскольку у сэра Раймонда не было влиятельной семьи и важных знакомых, лорд Фальк из человеколюбия решил не конфузить его. Да и, кроме того, что за повод для многолюдного сборища? Всего-навсего помолвка дочери…
— И все же, — возразил Галеран, — здесь есть заметные недочеты. Почему, к примеру, на подобной церемонии не присутствовали ни мой отец, ни Губерт Берсток?
Король кивнул.
— Еще один превосходный вопрос. Как жаль, — многозначительно добавил он, — что здесь нет лорда Вильяма Брома, который, несомненно, пролил бы свет на эту тайну.
Как видно, будущее всей семьи зависит только от верноподданства лорда Вильяма, с досадой подумал Галеран.
Итак, оставалось сделать то, чего он умом не желал, а сердцем страстно жаждал. Галеран встал.
— Сир, я согласен, чтобы наш спор решили мечи. Я вызываю Раймонда Лоуика доказать правоту его притязаний собственной кровью.
Лоуик будто ждал этого и немедленно поднялся.
— Вызов принимаю!
Король нахмурил брови.
— Господа, вам придется биться не на жизнь, но на смерть, и один бог рассудит вас.
Если у этой мистерии был продуманный финал, то до него, видимо, оставалось уже недолго. Генрих явно был недоволен. Но отменить поединок чести не мог даже король. Любой высокорожденный имел право на поединок.
