— Выходит, мы с тобой — сестры? Но я совсем тебя не помню.
— Конечно. И не вспомнишь, даже если к тебе вернется память. Ведь я родилась в тот день, когда ты исчезла. Тебе тогда исполнилось пять лет, а нашему с тобой брату Роману — три года.
— Брат?.. Роман?.. — Вера потерла виски руками. — Я помню — маленький мальчик... Он подпрыгивал за какой-то игрушкой, а я поднимала ее вверх...
— Да, да! Это, наверное, была деревянная разукрашенная лошадка, которую он очень любил! Мама рассказывала, как вы играли.
— Мама?.. — Слово, которого Вера уже и не вспоминала, заставило ее встрепенуться и пристально посмотреть в лицо Аврелии. — Мне кажется, я могла бы ее узнать, если б увидела...
— Говорят, я очень похожа на маму, — мягко улыбнулась Аврелия. — Только глаза у меня отцовские. Зато твои глаза — точно как у мамы, такого же цвета.
— Маму зовут Марина? — внезапно спросила Вера. — А отца...
— А отца — Донато! — подсказала Аврелия. — Донато Латино. Наши родители знатного рода. У нас состоятельная и уважаемая в Кафе семья. А Роман уже не маленький мальчик, а взрослый юноша, очень умный и достойный. Кстати, Кириена — его невеста.
Аврелия вдруг обратила внимание, что подруги нет в комнате. Во время напряженного объяснения собеседники были так возбуждены, что не заметили исчезновения Кириены.
— Наверное, она испугалась и побежала звать на помощь... — пробормотала Аврелия.
И, словно подтверждая ее слова, через несколько мгновений в комнату ворвался Родриго. За ним, прихрамывая, с трудом поспевала Кириена.
— Что здесь происходит? — Родриго обвел глазами всех присутствующих и тут же кинулся к Аврелии: — Она пыталась тебя душить? Сделала тебе больно?
— Нет... нет, ничего. — Аврелия слегка отстранилась от Родриго и, глядя на задумчивую Веру, поспешно сказала: — Благодаря ее горячности мы с ней нашли друг друга. Видишь, у нас одинаковые медальоны. Настоящее имя Грозовой Тучи — Примавера, и она моя родная сестра.
Родриго изумленно и растерянно уставился на Аврелию, потом перевел взгляд в сторону Ринальдо и Веры:
— Что все это значит? Кто здесь кого обманывает? Вы всегда утверждали, что родом из Генуи, из семьи Сантони. А у Аврелии отец — римлянин, мать — славянка. Или я что-то неправильно понял?
Примавера мельком взглянула на Родриго и внезапно, махнув рукой, усталым голосом произнесла:
— Ах, объясните ему все сами, а мне надо побыть одной.
И она пошла из дома походкой сомнамбулы.
Родриго и Аврелия неподвижно смотрели друг на друга, а Кириена от пережитого потрясения и телесной слабости стала медленно оседать, держась за стенку. Ринальдо подхватил ее на руки и уложил на кровать, а потом кинулся вслед за При- маверой. Он догнал ее во дворе и остановил вопросом:
— Погоди, что ты задумала?
— Пока ничего, мысли мои разбегаются. Хочу побыть в одиночестве, прийти в себя.
— А на меня ты не держишь обиды? — Он внимательно и тревожно смотрел ей в глаза.
— Нет. Но мне еще надо привыкнуть к мысли, что мы с тобой не родственники... и что меня зовут не Вероника, а Примавера...
— Да, мы не родственники, зато у тебя теперь есть семья: отец, мать, брат, сестра. Они состоятельные и уважаемые люди. А меня прости за то, что я, может быть, недостаточно усердно искал твоих родных. Если б я их раньше нашел, ты жила бы в окружении знатных людей, а не морских бродяг... Но отныне твоя жизнь изменится к лучшему.
— Не говори мне ничего, Ринальдо. И оставь меня в покое, я хочу сама во всем разобраться.
— Но куда ты направляешься?
— Не очень далеко. Но ты не иди за мной, лучше поговори с этими... женихом и невестой. — Она невесело усмехнулась и зашагала прочь со двора.
Ее путь лежал к крепости Монкастро, между двумя стенами которой среди прочих строений приютился домик тетушки Невены.
Примавера шла, не замечая никого и ничего вокруг, углубленная лишь в свой внутренний мир. Назвав Родриго и Аврелию женихом и невестой, она словно бы смеялась над собственной ревностью, и ревность, как ни странно, с каждой минутой угасала. «И что это я ополчилась на эту девушку... гм, мою сестру? — мысленно рассуждала Примавера. — Ведь, кажется, Аврелия — славная девчонка, добрая, смелая... и со мной вела себя честно, не хотела тайком отбивать Родриго, а требовала, чтоб он сперва со мной объяснился. Да, она совсем не плохая. Так старательно ухаживала за подругой, да и за другими ранеными тоже. И у нее такое хорошее, милое лицо... как у мамы...»
На глаза Примаверы навернулись слезы от наплыва детских воспоминаний, что высвечивались из пелены забвения, словно огоньки из тумана.
Но было еще что-то, кроме воспоминаний, тревожившее ум и душу Примаверы. Она пока не могла этого понять, но чувствовала, что разгадка где-то рядом, совсем близко...
Невена встретила девушку радостно, но и с оттенком обиды за то, что два года Вера ее не навещала.
— Карло мне рассказывал, что ты себе нашла какого-то знатного жениха, так уж, верно, и стыдилась перед ним нашей простоты, потому сюда и не заезжала, — приговаривала болгарка, застилая стол полотняной скатертью и расставляя глиняные миски с фруктами и пирожками. — А я-то тебя не забывала, и подруги мои тоже. Молились за твое счастье. Садись, угощайся, рассказывай, что у тебя нового в жизни.
— Нет, тетушка Невена, не хочется мне есть, — вздохнула Вера.
— Отчего это? Ты же всегда любила мою стряпню! Детка, да ты будто не в себе? Или обманул тебя тот заморский жених? Так уж твой дядя и Карло ему отплатят за обиду!
— Знаешь, Невена... а Ринальдо мне не родной дядя. Карло тебе об этом не говорил?
— Нет... — Болгарка от удивления округлила глаза и тяжело опустилась на скамью. — А как же ты узнала? Когда?
— Только что. Потом расскажу. А пока дай мне письмо Карло. Ведь он оставлял для меня письмо?
— Письмо?.. Конечно! Как же я, старая, забыла? Вот, возьми! Невена вытащила из шкатулки, хранившейся в сундуке, туго скрученный свиток.
— Спасибо, тетушка. Я скоро вернусь.
Примавера вышла из дома и побрела по улице все той же сомнамбулической походкой, что появилась у нее после пережитого потрясения. Свернув в укромное место за старой часовней, она села на сруб заброшенного колодца и, развернув свиток, принялась читать.
«Вера! То, что ты сейчас узнаешь, я давно хотел тебе сообщить, но не мог. Ринальдо взял с меня клятву, что я не скажу тебе ни слова, и я поклялся молчать. Но я не давал клятвы ничего не писать об этом. К счастью, ты уже научилась читать, и я могу открыть тебе правду в письме. Знай же, что ты не племянница Ринальдо и зовут тебя не Вероника, а, скорей всего, Примавера, как написано на твоем медальоне. Этот медальон — единственное, что связывает тебя с твоим истинным происхождением, а больше нам о тебе ничего не известно...»
