— Я бы предложил тебе вина, — сказал он, чтобы нарушить молчание. — Но видишь… оно закончилось.
— Вижу, — Да Гама встал, собираясь уйти.
— Теперь насчет того, другого вопроса. Насчет особой оплаты, которую я пообещал.
Да Гама повернулся назад и приподнял бровь в ожидании. Старик с трудом улыбнулся и отвернулся.
— Наверное, я поторопился. Я должен обсудить этот вопрос со своим партнером.
— С Джеральдо?
— Конечно… Поскольку, как ты знаешь, он унаследует богатства Дасанов, он должен иметь какие-то права…
— А ты не забыл Люсинду? Разве это не ее богатства?
В ответ Викторио махнул рукой, словно отгонял муху. Да Гама поджал губы.
— И я думал, что это я твой партнер.
Викторио развел руками — словно был беспомощен или словно хотел бы обнять Да Гаму.
— Да, да, дорогой мой, конечно. Я это тоже с ним обсужу, — он отвернулся. — Просто пришли Люсинду, хорошо? И мы все решим завтра.
Да Гама хотел ответить, но Викторио уже отвернулся, а Да Гама не очень доверял своему языку.
* * *
Пока шли к шатру Викторио, Слиппер показывал Люсинде многочисленные знаки своего высокого положения: хорошую одежду, богатые драгоценности, стражников у него в подчинении.
— Теперь я один из главных евнухов, — радостно сообщил он.
— Но я думала, что ты уже был одним из главных.
— О, да, я это говорил. Когда-то так и было, так что я не врал. Но теперь я опять один из главных евнухов.
Люсинда слабо улыбнулась. Солнце село, и темнеющее небо наполнялось звездами. Она увидела, как к ним приближается Да Гама, и поприветствовала его, но впервые за все время их знакомства Да Гама ей не ответил и даже не поднял голову.
— Интересно, что с Деогой? — произнес Слиппер, придерживая кусок материи, закрывающий вход. Затем он последовал за ней в шатер Викторио.
Войдя, Люсинда содрогнулась, хотя спертый воздух шатра был теплым. Она радовалась тусклому свету, потому что увидела, что старость Викторио совсем не украсила. Она решила, что ей следует встречаться с ним только в темноте.
— Люси, дорогая, — произнес старик. Он кряхтел, вставая, чтобы ее поприветствовать. — Ты стала такой красивой! Взрослая женщина и красивая — очень-очень красивая, — Викторио взял ее руки в свои, грубые. — Я вижу, что ты робкая и застенчивая. Неважно, дорогая. Мы вскоре поженимся, и в робости не будет необходимости.
Он бросил взгляд на Слиппера.
— Оставь нас, — сказал он на хинди. — И пришли еду.
Слиппер поклонился и ушел, а Викторио улыбнулся Люсинде:
— Немного вина, пока мы ждем?
Люсинда отказалась. Пока Викторио открывал новый графин и устраивался на диване, она оставалась стоять и пыталась придать лицу любезное выражение.
— Мне очень жаль твоего дядю Карлоса, — сказал Викторио. — Знаешь, его отравили. По крайней мере, так сказал врач, — Викторио многозначительно приподнял бровь.
— Я думала, что он умер от дизентерии, — заикаясь, пролепетала Люси.
— В любом случае он мертв, — продолжал Викторио. — Так что, когда мы поженимся, все богатство будет принадлежать нам с тобой. Его много. Мы будем хорошо жить.
Вместо слуги, которого ожидала увидеть Люсинда, появился Джеральдо с тарелками, на которых лежала жареная козлятина со специями, и еще одним графином вина Он дружески улыбнулся Викторио, потом посмотрел на Люсинду и закатил глаза, правда, так, чтобы старик этого не видел. Когда Джеральдо ушел, Викторио жестом показал, чтобы Люсинда села у его ног. Он налил вина из нового графина, и на этот раз не предложил его Люсинде.
Викторио говорил и смотрел мимо нее, на что-то, что видел только он. Он сказал, что отправил сообщение о предстоящем браке в Гоа и, как только священник прибудет в Биджапур, они поженятся.
— Небольшая церемония. Немного гостей. Пригласим только лучших людей — великого визиря, хасваджару. Может, генерала Шахджи.
Викторио продолжал болтать. Люсинде следовало подумать, как обставить дом в Биджапуре, соответствующий их положению.
— Подойдут только самые лучшие вещи. Но учти: не трать слишком много. А скоро у тебя вскоре будет достаточно других занятий.
Люсинда поняла, что Викторио говорит о ребенке. Они наймут айю в помощь молодой матери. Люсинда представила описываемое им будущее: она с ребенком и няней в незнакомом доме, в незнакомом городе, с мужем, который, вероятно, вскоре заболеет и умрет. Внезапно предложение Джеральдо не показалось ей таким ужасным, как несколько дней назад.
— Нет, — Люсинда поднялась на ноги. — Все будет не так, как ты говоришь.
Она повернулась и оказалась уже у выхода, когда до Викторио дошло, что она уходит. Он прекратил свой монолог.
— Люси! — она повернулась. — Что ты делаешь?
— Я ухожу, дядя.
Викторио рассмеялся, а потом расхохотался так сильно, что хохот перешел в кашель.
— И куда ты пойдешь, дорогая?
— Ты считаешь, что у меня нет средств?
— Ты ребенок. И ты моя подопечная. Ты моя жена или скоро станешь ею. Ты — Дасана, и будешь делать то, что тебе сказано!
— Ты не прав. Я выбрала другой путь.
Прежде чем Викторио успел произнести еще хоть слово, она ушла.
* * *
Снаружи Джеральдо, Да Гама и Слиппер ужинали у костра. В отдалении Люсинда увидела тени часовых, несших дежурство. Джеральдо вскочил на ноги и присоединился к ней.
— Ну, дорогая кузина, как тебе понравился твой муж?
Люсинда прошла мимо него, не подняв головы. Она спешила к своему шатру по погруженной во тьму опушке леса. Оглянувшись, она увидела, что теперь за ней следует Слиппер.
— Оставьте меня в покое! — закричала Люсинда.
— Я за танцовщицей, — проскулил Слиппер, продолжая идти за Люсиндой.
— Ну, тогда держись подальше, — сказала девушка и поспешила вперед.
Когда Люсинда вошла, Майя подняла голову.
— Итак? — спросила Майя, бросив взгляд на лицо Люсинды.
Та тяжело вздохнула.
Майя встала и взяла ее руки в свои.
— Теперь моя очередь, — она обняла Люсинду и зашептала ей в ухо. — Ничего не делай до моего возвращения. Ты понимаешь меня? Ничего не делай! Время есть, сестра, время еще есть. Подожди моего возвращения. Мы поговорим и придумаем план.
В этот момент вошел Слиппер.
— Как мило! — воскликнул он. — Вы стали подругами, — но, увидев, как они на него смотрят, он побледнел. — Не трогайте меня! — закричал он и скрестил пальцы, словно пытаясь уберечься от дурного глаза.
Майя отошла от Люсинды.
— Ну, пошли, господин евнух.
Она набросила на плечи серебристую шаль, которую надевала в Гоа, когда сходила на берег с корабля.
