Клёво было. Но не это. Я продолжала жить своей жизнью без камин-аута, жаль только, что это была уже не моя жизнь. Я что-то делала, может, готовила себе ужин, и вдруг словила себя на мысли, что Надин, моя первая, была очень логична в своих действиях и в своих поступках. До меня как-то резко дошло, что это я убила ее собой и своим равнодушием. И что я могу убить еще многих. Стало очень стремно, я же не псих и не маньяк какой-то, мне проще уйти в подполье, нежели продолжать калечить людям жизни.
И вот, когда я решила окончательно завязать с поцелуями, сексом и с девушками, меня первый раз в жизни навестила депрессия. Я знала, что это она, это была осязаемая пустота без мыслей и без смысла, она хотела моей смерти, но я не могла тупо взять и сдаться. Я не хотела под поезд, как это сделала Надин, я не планировала умирать из-за баб. Мне нужна была помощь, сама я не справлялась, тогда я взяла себе в союзники «Феназепам» и «Аминазин». Их было много и часто. Потом, благодаря моей знакомой "аптекарше", я смогла подружиться с «Флуоксетином» и «Труксалом», от которых пару раз меня дико стошнило прямо на кровать. Это были ночи без сна и настоящие баталии с собственной психикой.
Жаль только, что это не помогло. Я продолжала крепко сидеть на своих таблетках, родители не замечали, и поймали меня за руку только на этапе пожирания «Эглонила». Они так и не поняли, что со мной, а я, как последний солдат, стойко держала свои тайны при себе. Папа предложил мне психолога и деньги на него, мама же удивила нас всех — потащила меня в храм, вымаливать мои грехи. Я не могла сопротивляться, я уже и говорила-то хреново.
Разумеется, в храме всё прошло плохо, мой организм чистил сам себя, меня трясло и дико тошнило. От всех этих запахов, молебнов меня буквально выгибало. В конце, правда, трясло уже всех. Они, эти доверчивые "взрослые" с попом за компанию, поверили, что во мне сидит что-то не то. Что я одержима не бабами своими, не колесиками радости, а чем-то покрепче. Наверное, я так хреново выглядела, что меня приняли за одержимую. Всё это произвело сильное впечатление на моих родителей.
Короче, мама моя серьезно за меня взялась.
И когда мне не помог традиционный "экзорцизм-пятиминутка" — это так мы смотались за сотню километров только ради того, чтобы батюшка с крестом за пол-ляма окропил меня волшебной водой и прочитал специальную молитву, пока остальные вокруг меня проходили кастинг на главную роль в «Изгоняющий дьявола». Короче, когда это не прокатило, моя мама решила, что демон во мне настолько силен, что пора бы уже порадовать меня чем-то более весомым, например, народным целительством.
А я не спорила. В конце концов, это было прикольно и не так скучно, как жрать таблетки или целоваться без эмоций.
Конечно, в походах по знахаркам и бабкам я — полный профан. Но ожидая увидеть перед собой косматую старуху, её третий глаз и весь этот псевдофольклор, я никак не думала, что моей целительницей окажется обычная телка, еще и очень похожая на цыганку. На вид ей было, лет, ну, может, тридцать пять, она была загорелая, у нее были очень белые зубы и, как по мне, совершенно отталкивающее поведение.
Я села перед ней и сложила руки на груди. Я не принимала больше таблеток, сегодня был отличный день, и мне хотелось развлечься.
— И? Что сидишь?
Я пожимаю плечами, пока она зажигает свои свечи.
— Как тебя зовут?
— Угадай, — я.
— Так тебе же помощь нужна.
— Не нужна.
— Да?
— Да.
— Ну ладно, тогда вали.
Что она мне только что сказала? Валить?
— Что?
— Мне повторить?
— Повтори.
— Вали, говорю.
— Ни хрена себя.
— А ты как хотела? У меня время.
— Окей. Я свалю, только деньги верни.
— Ага, сейчас прям.
За ее самодовольную улыбку мне очень хочется встать сейчас и больно приложить ее лицом об стол. Лишь бы она не улыбалась и больше не открывала свой рот не по делу.
— Не смотри на меня так.
— Как? — я.
Мне плевать. Я неотрывно наблюдаю за ней и за ее реакцией. За тем, как эта Цыганка достает откуда-то литр «Аква Минерале» и пластиковый стаканчик. Не предлагая мне, она наполняет стакан шипучей водой и жадно пьет. Потом комкает, выкидывает пустой пластик и упирается взглядом в мои глаза.
— Ты же по девочкам, ведь так?
— Ого. Вот это ты угадала. И что, даже руку мою не надо? Точно? А то взяла бы, погадала.
— Нет. У тебя на лице всё написано.
— И что там написано?
Она смотрит на меня (надменно), будто думает о чем-то, но в последний момент предпочитает уйти от прямого ответа.
— А мама и не в курсе, небось.
Мне становится смешно.
— Зато ты теперь в курсе.
— Я — да.
— И? Дальше что?
— Дальше? А что ты хочешь дальше?
— Ну, я хочу, чтобы ты вернула мне деньги.
Мне жаль, потому что нас прерывает моя мама, она стучится в дверь, вызывая у Цыганки то ли радость, то ли приступ умиления. В любом случае, она стебет меня сейчас и, к тому же, вешает моей матери килограммы лапши на уши, рассказывая небылицы о моем состоянии. Мне приходится молчать и слушать про себя всякую ересь. Это тупое чувство, будто тебе шесть, и ты обделался.
Через час мы с мамой были дома. И да, хоть я и считаю, что по-крупному обосралась перед Цыганкой, но во мне еще столько дерьма кипело, что я зашла в контакт и от лица «Сакуры» стала искать любые сведения об этой пизданутой. Это я, значит, одержимая? Ага, сейчас прям. Гугл не выдал, контакт не знал, но я не была бы собой, если бы не стала искать ее смуглое личико среди всей темы нашего великолепного города на букву В.
«Сакура, мне кажется, я видела её у нас в гадюшнике. Лицо знакомое. Соррян, если ошибаюсь»
«Когда видела? Где видела?»
У меня куча вопросов, и мне кажется, что я сама уже готова генерировать все эти картинки и статусы для тематических пабликов. У меня в голове столько идей, ходов и лазеек. Я раз десять выхожу на улицу под разными предлогами, но всё ради одного — покурить. Я дышу никотином и курю воздухом, но мне все время кажется, что этого мало. Во мне будто зарождается нечто, что никак не может накуриться. Не любовь, конечно (я не умею любить), но это "нечто" настолько прекрасное и отвратительное одновременно, что мне хочется нести бред и продолжать творить бесчинства.
