Умри – воскресни - Анастасия Муравьева

1

Я забыла его лицо, помню лишь брови – по-разбойничьи сросшиеся на переносице, но это не делало его жестким, и ямочку на подбородке – но она не портила его. Помню его плечи и витое обручальное кольцо на его пальце.

Я плохо помню первую встречу с мужем, а с ним – помню, потому что это была случайность чистой воды: он искал кого-то в сети с похожим именем, кого-то даже подчеркнуто делового (могут ли быть деловыми знакомыми женщины на двадцать лет моложе?), но он настаивал на этой версии, да я и не доискивалась правды. Главное, он написал мне, и желтая табличка с прищепкой Message from Ya замигала на экране, я быстро открыла ее, любительница сунуть нос в коробки, ящики, письма и чужие дела.

Он написал мне ерунду, я ответила нелепицу, еще не зная, что появления этих двух букв я скоро буду ожидать с замиранием сердца, вокруг них завертится мой мир и заверчусь волчком я.

Да, все началось с ерунды, вспоминать об этом смешно и стыдно, это чистопробная, чистейшей слезы ерунда, я знала это тогда и уверена сейчас, а выдержать испытание временем способна лишь истинная чушь.

Все задумывалось как встречи ради секса. Он много ездил по стране, в каждом городе его ждала любовница, не было только в Питере, а я на тот момент по своему обыкновению скучала.

…Мы договорились просто «увидеться».

Незадолго до встречи я то ли передумала, то ли испугалась, ушла с работы рано и помчалась домой, боясь передумать. Я спустилась в метро и проехала несколько станций, а потом вдруг повернула назад и бежала, виновато улыбаясь, на мне были новые туфли, я стерла пальцы в кровь, и криво заклеила пластырем.

Я пришла на первую встречу, прихрамывая, с большим опозданием. Мы увидели друг друга издалека, он поднял руку и помахал мне.

Он стоял и махал долго-долго, хотя понял, что я заметила его и иду навстречу, проталкиваясь сквозь толпу, а он все махал и махал, и это больше походило на прощание, чем на встречу.

Я подошла и сказала:

– Привет. Это я. Я стерла ногу.

И криво улыбнулась.

Он сказал:

– А это я. Мне нужно доллары поменять.

2

Мы сидели в ресторане, я скинула туфли и болтала ногами, пластырь отклеился как крылышко, я заказала какой-то немыслимый десерт, ковыряла его ложкой. Он шутил непрерывно, отчего скучнел на глазах.

Мы поймали такси, он вызвался проводить, и когда мы проезжали красивый дом, я увидела редкие тогда еще стеклопакеты на последнем этаже, и сказала:

– А у меня в этом доме квартира, так я ее сдаю.

Я показала пальцем на окна, и все, даже таксист, посмотрели наверх, я ухмыльнулась, зачем я соврала?

– Пустая квартира, из мебели только кресло, но стеклопакеты решила поставить, – продолжала я, вертя головой в разные стороны.

Он взял меня за подбородок, повернул к себе и поцеловал. И только потом поймал мой взгляд.

Когда мы целовались, я увидела часы на его запястье. Часы показывали ровно полночь, я обещала быть дома не позже одиннадцати и поэтому испугалась. Потом я узнала, что эти часы врут. Они показывали приблизительное время, и зачем он их носил, вообще неясно. У этих часов была только одна, часовая стрелка.

3

Когда он приехал во второй раз, мы уже подразумевали секс. Я даже напрямую пообещала ему это, так мне понравилось с ним целоваться.

– Привези пьяную вишню, – попросила я, – Это мои любимые конфеты.

Он приехал и привез чернослив.

– Я весь Невский обошел, все кондитерские, нигде нет пьяной вишни, – он развел руками. – Чернослив ничуть не хуже.

– А я хочу пьяную вишню! – рассердилась я. – Только пьяную вишню! Между прочим, ты обещал!

– Я не понимаю, что за истерика, – мягко сказал он. – Давай мы сделаем, как ты хочешь. Хочешь, я отвезу тебя домой?

Лучше бы он отвез меня домой, но мы пришли в номера, и там мгновенно поменялись ролями.

Я повалилась на постель, а он, старый развратник, засмущался, присел на краешек кровати и начал открывать шампанское.

– Все-таки без пьяной вишни не хочу, – сказала я, глядя в потолок. – Как можно было пообещать и приехать с пустыми руками?

– Хочешь, я подарю тебе ручку – раз у нас деловая встреча? – сказал он, надеясь обратить все в шутку и доставая из сумки набор паркеров.

Через полгода он будет просить, чтобы я родила ему ребенка.

4

Секс с ним в первый раз мне не понравился.

5

Секс во второй раз удивил меня тем, что вообще произошел.

6

После первого свидания он сказал, что уезжает по делам в Италию.

– Угу, – ответила я.

На следующий день я пришла на работу. Красиво отразилась в зеркальных дверях нашего офиса. Я включила компьютер и в ожидании забарабанила ногтями по столу.

Зазвонил телефон.

– Привет, это я! – услышала я знакомый голос. – Я уже в Риме! Как ты?

– Я хорошо, – сдержанно ответила я.

– Я звоню тебе сказать, что ты шикарная женщина и весьма мне понравилась, – сказал он.

Я подумала, что он говорит это, потому что ждет ответных восторгов.

– Ты тоже супер, – кисло сказала я.

– Я буду звонить, – пообещал он.

– Как хочешь, – ответила я.

Через полгода он отменит совет директоров, чтобы вылететь ко мне из Москвы.

7

То, что началось как чистый секс, от скуки или тяги к приключениям, или из любопытства, или потому что кому-то из нас, или обоим эта связь показалась лестной, удобной, или пикантной, или занятной, но вся это ни к чему не обязывающая дребедень вдруг обернулась любовью.

Как всякая любовь, она оказалась мучительной, неуместной и нелепой.

Мы не говорили о любви. Наоборот, мы твердили, что не подходим друг другу. Это скоро стало излюбленной темой наших бесед. Кто-то один начинал и второй всегда подхватывал, да так резво, как только мог. Мы наперегонки соревновались в доказательствах того, почему нам никогда не быть вместе.

Мы кричали, что это-конечно же-никакая-не-любовь. Это измена, если называть вещи своими именами, это предательство, если впадать в патетику, или просто интрижка, если быть снисходительными к себе.

– Это даже не связь, – убеждала я, – потому что секса недостаточно для того, чтобы связать людей.

Он соглашался с интеллектуальной горячностью, свойственной образованным кавказцам, и на этом разговор обрывался. Никто из нас не был настолько смел, чтобы признать, что этого-то как раз более чем достаточно.

Все прочее уже чересчур.

Например, творчество.

8

Творчество объединило нас, людей очень разных