молчал, не прерывая меня.
– Пожалуйста, – бормотала я, переходя на шепот, – приезжай ко мне сейчас. Я в Москве. И я хочу тебя. Ты приедешь? Скажи, ты приедешь?
– Нет, я не приеду, – ответил он со спокойной, даже какой-то участливой интонацией.
– Почему? – выдохнула я. Это был проигрышный вопрос, я знала, что загоняю себя в угол, но повторила упрямо: – Почему?
– Потому что я не хочу тебя больше видеть, – ответил он и замолчал.
Он молчал, молчала и я, мы молчали оба, тянулись бесценные минуты, каждая на вес золота, в те времена был чудовищно дорогой роуминг. Я водила пальцем по оконному стеклу, рисуя бесконечные косые линии.
Мы помолчали, потом он отключился, и на экране телефона высветилась надпись, которая еще долго будет стоять перед моими глазами, сейчас так не пишут в телефонах, но я выучила ее наизусть, вот эта надпись «Абонент закончил разговор».
Я ходила из угла в угол,мчалась все быстрее и быстрее, отодвигала стол, щелкала пультом телевизора, говоря сама с собой вслух и пожимая плечами: да, конечно, абонент закончил разговор, да, именно так, захотел и закончил разговор, конечно, закончил, разумеется, закончил, да, да, да.
13
Я приходила на работу, включала компьютер и сидела молча, уставившись на экран. Через неделю, выйдя из оцепенения, я написала заявление и положила его на стол директору, потом собрала сумку: кружку, ложку и обезьяну на присосках вешать на лампу.
Дома я лежала, свернувшись клубочком на диване, и считалась неблагодарной женой, потому что не искала работу, я даже в магазин не ходила, а целыми днями молчала, отвернувшись к стене. Прошло два или три месяца, а потом муж сказал мне:
– Слушай, давай родим ребенка.
– Угу, – согласилась я.
14
И у нас родился ребенок. Вы правильно поняли? Не у нас, а у меня и у моего мужа.
15
За два года нашего молчания я не получила от него ни единой весточки.
Я тоже вспомнила о нем лишь дважды.
Один раз, накрывая праздничный стол и расстилая скатерть, я провела по ней ладонью, и вдруг мелькнуло перед глазами – гостиничный номер, скомканная простынь, одеяло на полу.
Второй раз я вспомнила о нем, найдя его фотографии в интернете.
Недорогой курорт, Тунис или Египет, возможно, это была Турция. Он с женой и старшей дочерью.
У него получились на редкость глупые дочки, им не досталось отцовского ума и деловой сметки, а он был невероятно привязан к ним и носился с ними, как сумасшедший.
Старшую дочь он вознамерился любой ценой устроить в институт, хотя я с самого начала не верила в успех этой затеи и отговаривала его как могла. Он не прислушался к моим советам и пять лет оплачивал репетиторов и взятки, с трудом перетаскивая дочь с курса на курс, и вот результат – образование не добавило ей ума, зато помешало выйти замуж. В свои двадцать пять она превратилась в недалекую озлобленную тетку, а восточные женщины отцветают невероятно быстро – и на выгодном замужестве можно ставить крест.
С младшей не повторили родительских ошибок, со школьной скамьи отдав ее замуж за родовитого армянина, и к двадцати годам она благополучно осела у домашнего очага, родив двоих или троих детей.
На тех фотографиях я впервые, без ревности, рассмотрела его жену. Жена против ожидания выглядела прекрасно. Ухоженная дама в широкополой соломенной шляпе и парео – она мягко улыбалась в объектив.
Я с грустью пролистала фотоальбом – немудреный отдых немолодой пары на недорогом курорте, – и подумала, как прав был мой знакомый, заметивший однажды, что шкура блудного мужа в конечном счете достается его жене.
16
Время шло и моя жизнь была полна простых событий. Как-то вечером мы с ребенком, которому уже исполнилось полгода, вернулись с прогулки, загремели коляской, затопали в прихожей грязными сапогами.
Мама моя курила на кухне.
– Как погуляли? – спросила она.
– Нормально, – ответила я. – Лужи кругом, ступить негде. Походили по тротуарам.
– Бульон я сварила, но не заправляла.
– Угу, – ответила я, доставая тарелку.
– Ой, я совсем забыла, – воскликнула мама. – Кажется, тебе звонил… этот твой.
Тарелка упала на кухонный пол и раскололась.
– Что значит «кажется»? – зашипела я.
– Я не знаю, – пожала плечами мама, – мне показалось, что это был он…как его…
– И что? Что он сказал? – сдавленно спросила я.
– Ничего не сказал, – пожала плечами мама. – Тебя спросил.
– А ты что?
– Что я? Я ответила, что ты гуляешь с ребенком.
– А он?
– Что он? Ничего он.
– Мама! – заорала я. – Ты точно уверена, что это был он? А если ты ошиблась? Я сейчас ему позвоню, а это был … не он?
– Не ори, – поморщилась мама. – Разоралась тут.
– Где мой телефон? Куда я его сунула? Ты не видела мой телефон? – заметалась я.– Как… как мне ему позвонить?
Я обвела кухню безумным взглядом.
– Я… я номер его забыла, – сказала я. – А если он изменился? Сто лет прошло! Он на городской звонил?
Мама закурила вторую сигарету, участливо глядя на меня поверх клуба дыма.
– Конечно, на городской, что же я спрашиваю ерунду, – я перевела дух и облизала пересохшие губы. – Какой у него номер? Почему я не выучила его номер наизусть?
– Уймись, – сказала мама, выдыхая сдобные колечки дыма. – И убери телефон. Кому надо – тот дозвонится.
17
Это звонил он.
18
Он перезвонил – права оказалась моя мама.
19
– Привет, – поздоровался он самым будничным из своих голосов, и пошутил: – Узнала?
– Узнала, – ответила я, переведя дыхание. – Это вроде бы ты?
– Он самый, – сказал он.
Мы оба не знали, по какому пути пойдет наш разговор, и прислушивались к новым ноткам в голосах друг друга – в моем отчетливо сквозила усталость, в его голосе ожила тоска. Что-то очень сильно изменилось за два года нашего молчания.
– Я звоню сказать, что собираюсь в Питер.. на днях, – начал он, делая ранее не свойственные ему паузы в словах. – Мы могли бы встретиться… если хочешь.
– Ты едешь по делам или… чтобы увидеть меня? – в тон ему спросила я.
– По делам, – ответил он и повторил зачем-то: – Конечно, по делам.
– Тогда нет, – быстро ответила я. – Я согласна встретиться, но если ты приедешь ко мне.
– Тогда не судьба, – сказал он.
Помолчали.
– Мне никогда не нравилась твоя манера диктовать, хамить и ставить условия, – сказал он со смешком. – Ты не изменилась.
– Значит, наши пути разошлись, – ответила я.
– Разошлись, – согласился он и добавил: – Немного жаль.
20
Но мы встретились. Мало кому удается войти в одну и ту же реку дважды,
