Она подрагивала в его объятиях, пока он покрывал ее шею поцелуями, от которых по ее телу пробегали волны наслаждения.
Все ее существование сосредоточилось вокруг него, его губ и рук. Постепенно зов плоти взял верх над голосом разума. Она больше не принадлежала себе и была готова подчиниться ему. Не переставая ее целовать, Ферруччио избавил ее от топа и начал поочередно ласкать ее соски через ткань бюстгальтера. Ее дыхание участилось. Она вцепилась пальцами в его плечи и, когда пульсирующая боль внизу живота стала нестерпимой, простонала его имя в отчаянной мольбе. В ответ он накрыл ее губы своими в ненасытном поцелуе, и его язык стремительно ворвался в глубь ее рта.
Это было совсем не похоже на неторопливую любовную прелюдию, о которой она мечтала. Это было вторжение, беспощадное, опустошающее. В то же время оно подарило ей незабываемое наслаждение. Она хотела, чтобы Ферруччио не останавливался.
Все эти годы она его боялась и в то же время мечтала о нем. Даже зная, что он видит в ней всего лишь бесплатное приложение к короне, она все равно его желала. Но разум ее сопротивлялся, и дело тут было не в гордости. Она прекрасно понимала, что, подчинившись ему, повторит печальный опыт своей матери.
Кларисса с рождения была свидетелем того, какие страдания приносит односторонняя привязанность. Она и ее братья считали, что причиной ее помешательства и преждевременной смерти была безответная любовь к их отцу.
Не то чтобы Кларисса винила отца. Он делал все для своей страны. Это мать оказалась не способна понять суть их политического брака. Она всеми силами пыталась заставить мужа ее полюбить, но этим только отдаляла его от себя. Ферруччио был в тысячу раз хуже ее отца.
Воспоминания о матери так ее напугали, что она начала вырываться из его объятий. Он замер на мгновение, не понимая, чем обусловлена подобная реакция. Затем что-то пробормотал и поставил ее на землю.
Кларисса, шатаясь, побрела в сторону. В ярком свете факелов она почувствовала себя загнанным зверем, ослепленным пламенем костра. Безжалостный преследователь снова настиг ее. Тогда она закрыла глаза и стиснула зубы, чтобы не броситься в его объятия и не позволить ему завершить начатое.
Ферруччио положил руки ей на плечи и снова притянул ее к себе. Она неподвижно стояла, и, он, восприняв это как согласие, накрыл ладонями ее грудь и, нежно теребя губами мочку ее уха, прошептал:
— Я не собирался так далеко заходить. Я коснулся тебя, ты ответила и...
Кларисса вырвалась из его объятий. На этот раз он не стал за ней идти. Поправив юбку и надев топ, она презрительно посмотрела на него.
— Ну конечно, это я во всем виновата, потому что ответила.
Ферруччио засунул руки в карманы, и под молнией его джинсов наметился внушительный бугорок. Кларисса тяжело сглотнула.
— Я не говорю, что ты виновата. Напротив, я злюсь на самого себя за то, что чуть было не овладел тобой, хотя собирался ограничиться поцелуем. Я никогда не теряю над собой контроля, не поддаюсь азарту.
— Неужели? Прости, но я тебе не верю.
Он серьезно посмотрел на нее.
— Думаешь, я стал бы тем, кем являюсь сейчас, если бы позволял либидо влиять на мои решения и поступки?
— Ты же мужчина, не так ли? Я бы сказала, что либидо твой единственный советчик, когда дело касается женщин.
— В таком случае ты плохо знаешь мужчин. По крайней мере настоящих. Мужчина, которым управляет либидо, — незрелый дурак, сводящий на нет все свои достижения, совершая неправильные поступки в неправильное время по неправильным причинам.
— Согласна. Значит, ты хочешь сказать, что я заставила тебя потерять твой легендарный контроль над собой? Странно. Ведь ты меня совсем не хочешь. Для тебя это всего лишь попытка устранения врага.
Он издал смешок.
— Очевидно, ты понятия не имеешь, что значит быть моим врагом. Если ты думаешь, что я чуть было не овладел тобой прямо здесь, потому что не хочу тебя, то ты плохо знаешь мужчин.
— Ты просто возбудился от игры, в которую играешь. Игры, целью которой является навязать свою волю единственной женщине, сказавшей тебе «нет».
— Твое сопротивление всегда приводило меня в ярость, поскольку я чувствовал, что ты тоже меня хочешь. Сейчас, когда я знаю, как велико это желание, я хочу тебя еще сильнее. Но я овладею тобой, Кларисса, только когда ты сама будешь меня об этом умолять.
Она бросила на него испепеляющий взгляд.
— Смотри не лопни от переизбытка самомнения. Впрочем, это был бы заслуженный конец и наилучший выход из ситуации. То, что я тебя хочу, вовсе не означает, что я собираюсь уступать своему желанию. Я люблю шоколадные конфеты, но почти их не ем.
— Об этом можешь не беспокоиться. Я предлагаю тебе удовольствие, благодаря которому ты не только не располнеешь, но и будешь оставаться в отличной форме.
Клариссе казалось, что она находится в крошечной комнатке, стены которой постепенно сдвигаются. Этот мужчина был воплощением соблазна, но она должна была перед ним устоять.
Единственный способ, который пришел ей в голову, — это попытаться его разозлить.
— Почему бы тебе не перестать притворяться? Ты ведь хочешь меня только потому, что я дочь короля, не так ли? У тебя есть все, но судьба предлагает тебе еще больше. Ты можешь стать королем Кастальдинии, а я нужна тебе лишь как подходящий аксессуар для укрепления твоего нового статуса.
Его глаза опасно сверкнули, на губах заиграла легкая улыбка, от которой взрослых мужчин пробивал холодный пот.
— Мне было очень интересно узнать твое мнение о моих намерениях, Кларисса. Наша встреча подошла к концу. Можешь возвращаться к своему драгоценному папочке и пожаловаться ему на жестокого злодея, которому он принес тебя в жертву. Пусть он тебя утешит и объяснит, почему ты должна вернуться ко мне и умолять, чтобы я сделал тебя своей.
Кларисса вернулась домой.
Точнее, ее туда доставили. Люди Ферруччио безукоризненно выполняли его приказы.
Она прямиком направилась в отцовские покои, отчаянно надеясь, что все сказанное ей Ферруччио неправда. Ей нужно было собраться с духом, поэтому она решила немного постоять в коридоре, прежде чем войти в спальню.
— Рисса, mia dara figlia, где ты была всю ночь?
У нее чуть не случился разрыв сердца, когда она услышала у себя за спиной голос отца, который в последнее время редко вставал с постели.
— Как будто ты не знаешь, — повернувшись, отрезала она.
Его губы плотно сжались, отчего односторонний перекос лица, последствие инсульта, стал еще более заметен. Ее грудь сдавила боль, и она начала проклинать Ферруччио с новой силой. По его вине она впервые в жизни нагрубила отцу, который сейчас, как никогда, нуждался в ее поддержке.
