При этих словах перед мысленным взором Дарси мгновенно возникла картинка из далекого прошлого: девушка, вальсирующая с Джо в танцзале, наслаждающаяся силой его надежных объятий. Она моргнула — видение исчезло. Джо уже создал дом с другой женщиной, а теперь строил его со своим сыном. И она здесь ни при чем. Дарси почувствовала вдруг невыносимое одиночество.
Почему слово «дом» всегда вызывало в ее памяти образ Джо Тайлера?
В тот же день, когда уже начинало темнеть, в кухню, где Антея с Дарси пили кофе, ворвался Рики.
— Забор сломан, — задыхаясь, объявил он. — Лошади могут убежать.
— Тихо, тихо, дитя, — пыталась успокоить его Антея. — Что случилось?
У мальчика на лице появилось виноватое выражение.
— Я забирался на изгородь у конюшен, и она сломалась, — в доказательство он сунул им оцарапанную ручонку. — Лошади теперь убегут.
Дарси вскочила на ноги.
— Где твой папа?
— Дома.
Дарси подумала, почему Рики прибежал сюда, а не к отцу? Наверное, дом ближе, решила она. Или мальчик просто привык идти к Коксам в случае неприятностей, как и она когда-то.
Как бы то ни было, он бежал не к ней…
— Покажи, где это? — Дарси взяла Рики за руку. — Ты не могла бы позвать Джо и попросить, чтобы он пришел сюда? — обратилась она к Антее.
— Обязательно, — с понимающей улыбкой отозвалась та.
Дарси почувствовала легкое раздражение, но времени на выяснение отношений не было.
В косо падающем янтарном свете заката они с Рики прибежали к загону.
— Я очень виноват, — сказал он. — Не злись на меня.
— Милый, я совсем не злюсь на тебя. Не беспокойся. Это с каждым могло бы случиться. — Они остановились у большой дыры в изгороди, рядом с которой валялись доски и щепки. — Боже, как ты не разбился!
Рики выпятил грудь.
— Я даже не плакал.
— Ого, какой большой мальчик!
Лошади не замечали пролома, и только старый черт Боско медленно приближался к нему.
— Кыш, Боско! — замахала на него руками Дарси. — Иди отсюда.
— Ты знаешь Боско?
— Конечно. Он здесь уже много лет.
— И я тоже.
Дарси улыбнулась.
— Он здесь живет еще дольше, чем ты. — Она глянула на маленький домик, в котором жили Джо и Рики, и увидела приближающегося Джо с ящиком инструментов в руке. — Вон идет твой папа.
— И он здесь тоже много лет живет. Когда-то он хотел иметь такое же ранчо, но сейчас уже не хочет.
Дарси нахмурилась:
— Он сказал это?
Рики важно кивнул.
— Но я хочу, чтобы это ранчо было моим.
Она рассмеялась и взъерошила ему волосы.
— Точно так же и я когда-то хотела. Ты знаешь, я приезжала сюда каждый год на все лето и только и знала, что ездила верхом, да плавала в озере, а по ночам слушала пение лягушек и сов.
Рики хихикнул:
— Лягушки и совы не поют.
— Точно поют! Может, для нас это не совсем пение, но для них — самая прекрасная музыка в мире.
— А мне нравятся блюзы.
— Да? — Какой необыкновенный ребенок, подумалось Дарси.
— Ага. Как и моему папе. — Он на секунду задумался и спросил: — А что такое блюзы?
Как доступно объяснить это?
— Это грустная музыка. — Она вздохнула. — Я предпочитаю лягушек.
— Целуешься с ними? — спросил Джо у нее за спиной.
Она быстро обернулась и удивленно взглянула на него.
— Нет, слушаю их. Мы с Рики только что говорили о музыке.
— Она любит слушать лягушек и сов, и я тоже, — сообщил ему Рики.
Джо улыбнулся, и вокруг глаз у него собрались неотразимые веселые морщинки.
— Родственные души.
Он поставил ящик с инструментами и поднял пару досок от изгороди.
— Починить будет несложно, — произнес он, рассматривая пролом.
Рики нахмурился и посмотрел на большой дом.
— Мистер Беккет обычно с ума сходил, если что-нибудь ломалось.
Дарси почувствовала острую боль в груди. Похоже, даже Рики успел познакомиться с крутым нравом ее деда. Даже сейчас лицо мальчика исказилось от страха. Она тут же вспомнила последнюю стычку с дедом.
Они с Джо находились на кухне — целовались, строили великие планы, мечтали о будущем, в котором всегда будут вместе. Никогда больше не была она такой счастливой. Никогда жизнь не казалась ей такой прочной и правильной. А потом ворвался дед, и мечта лопнула, как воздушный шарик, подаренный на день рождения, оставив после себя лишь лоскутки.
Сцена была безобразной. Тысячу раз она всплывала потом в памяти, но Дарси всегда гнала ее прочь. Кеннет орал как резаный, она в страхе что-то бормотала, Джо пытался их урезонить, едва сдерживая ярость. В конце концов на крик сбежались все соседи на пятьдесят миль вокруг. Подобного унижения Дарси не испытывала ни до, ни после.
Кеннет отправился прямо к телефону и сообщил матери, что высылает Дарси домой ближайшим самолетом. Ей нельзя доверять, сказал он. У нее возникли проблемы с одним из молодых людей.
Проблемы… У нее с Джо были не проблемы, а любовь, которая, к сожалению, в тот день не закончилась.
— Вопить он может, — сказал Рики, и Дарси вдруг поняла, что он вовсе не настолько боялся деда, как она решила.
— За последние несколько лет Кеннет стал значительно добрее. — Джо словно читал мысли Дарси. Уголки его рта еле заметно приподнялись. — Думаю, Рики вспомнил тот день, когда старик пролил на себя горячий кофе.
— Он так громко орал. — Рики даже оживился. — Швырнул чашку через всю комнату и сказал очень плохое слово.
Дарси ясно представила себе эту сцену. Кеннет обладал редким запасом ненормативной лексики, которой, не стесняясь, пользовался при дурном расположении духа.
— Ты очень испугался? — спросила она с сочувствием.
— Не-а. Было смешно, — и в доказательство мальчик засмеялся.
Дарси вдруг стало удивительно легко — призрак деда сжался до размеров обычного человека.
Джо опустился на колени перед изгородью и начал прибивать нижнюю доску.
— Глубоко в душе старик был хорошим парнем, — сказал он, — просто нужно было покопать.
Дарси пожала плечами. Она не копала и, более того, даже не думала, что необходимо копать, чтобы найти в человеке что-то хорошее.
— Рик, подержи эту доску вот здесь, хорошо? — попросил Джо.
Рик, ликуя оттого, что его привлекли к делу, попытался поднять доску на нужный уровень.
Дарси быстро наклонилась, и они вместе держали доску, пока Джо прибивал ее.
— Отгадай загадку, — обратилась она крику. — Сколько требуется человек, чтобы прибить доску к изгороди?
— Трое, — серьезно ответил Рики. — Для многих вещей нужно три человека. Надо, по крайней мере, три человека, чтобы играть в салки. И три человека надо, чтобы была семья.
