сильнее, чем при морозе (по ощущению). В такое время хотелось сидеть либо дома в кругу семьи и пить горячий чай, либо сидеть в компании приятных людей и пить «горячительные» напитки. Я не собирался заниматься ни тем, не этим, и потому отправился в клуб литераторов.
Это было в посёлке «Z», недалеко от большого города «X». В одном из немногих двухэтажных зданий этого посёлка как раз и располагался клуб литераторов. Почему он не был в городе? В городе большинству людей было уже, честно говоря, плевать на книги, и это не только потому, что «прогресс» заменил многим людям книги. Но ещё и потому, что все истории были уже предсказуемы, не было ничего «нового и уникального», чего ещё никто не писал (всё уже было перечитано ни один раз). В городе люди ходили в библиотеки только для решения какой-то поставленной им задачи, не для собственного интереса, а в посёлке люди посещали библиотеку часто, почти всегда ради себя и своих знаний. Вдобавок в этом селе проживали некоторые писатели, не слишком известные, но, тем не менее, вызывающие внимание к себе. Они и организовали клуб литераторов, который помогал читателям в их выборе хорошей и полезной книги, а также пытался решить вопрос о создании «новых и уникальных» рассказов.
В двухэтажке на первом этаже находилась библиотека (одна на весь посёлок), а на втором этаже находился этот самый клуб литераторов. Он разделялся на три кабинета: комнату хранения книг литераторов (в этих книгах они и пытались найти зацепку для решения вопроса о «новых и уникальных» историях), зал заседания литераторов (в нём было три дивана, стол и несколько шкафов с предметами для чаепития) и кабинет для «оказания помощи читателям» (в которой было три стола: главный – председателя общества литераторов, а два других – для «собеседования»). В кабинете в основном происходила «консультация» по поводу выбора книги, либо председатель или кто-то из литераторов читали и размышляли над какими-то вопросами. Все массовые обсуждения, разговоры или что-то другое массовое происходило в зале заседания. Там-то сегодня ждали меня и других литераторов для очередного «консилиума».
Прежде чем рассказать про заседание, я расскажу про литераторов и самого председателя (весьма интересного человека, озадаченного вопросом о «новых и уникальных» рассказах, причём озадаченного больше всех, как и я). Нас было четыре литератора: Романов, Северов, Тихий и я. Председателя звали Надеждин, а его секретаря (который не был литератором, но присутствовал на всех заседаниях) Балаболов. На этом заседании должен был ещё присутствовать какой-то юноша, уверявший председателя, что может помочь нам (с нашим вопросом). Мы слабо поверили в это, а Надеждин в надежде на любую подсказку или зацепку впервые разрешил присутствовать ещё кому-то кроме постоянного состава «шести дум» на заседании.
На самом деле это уже были не заседания, а обычные чаепития, ибо все наши попытки что-то найти уже были тщетны: мы уже перепробовали действительно много методов и способов поиска «нового и уникального» (НИУ – как мы привыкли сокращать). Несколько последних «заседаний» были обычным чаепитиями, где четверо «дурачков» говорили не о книгах, а о жизни, а мы с Надеждиным молча смотрели друг другу в глаза, ожидая, что кто-то из нас всё-таки придумает что-то.
У всех нас (кроме Балаболова, он «загонял» нам про прогресс и перестроение потребностей человека и не искал ответов, а только сбивал нас с толку) были свои идеи и мысли по поводу НИУ. У меня с Надеждиным была одна идея: найти ответы в книгах. Мы подозревали, что где-то глубоко они есть, потому-то мы и читали каждый день, когда было свободное время. Мы хотели попробовать создать сами это НИУ (только вот сделать планировал я, Надеждин не был Литератором, он всего лишь написал пару рассказов и одну повесть). У Романова была идея создать что-то большее, чем роман, объединив несколько сюжетов в одно целое. Он хотел создать несколько параллельных сюжетных линий, не имеющих отношения друг к другу, которые должны были сойтись по стечению обстоятельств. Он планировал создать что-то наподобие сериала, только в книжном виде: большую историю, которую можно было бы продолжать и продолжать, выпуская своевременно новые «серии» книги. Северов был пессимистом: он почти принял «поражение» книг перед «прогрессом». Единственным выходом он считал углубление в фантастику, то есть он хотел написать ещё больше фантастических историй, но куда ещё больше? Тихий же пытался найти ответ не в книгах и в мыслях, как я с председателем, а в словах и историях людей ведь именно «со слов других» писалось много историй, вот он и думал, что НИУ можно создать «со слов». Для этого он и показал Надеждину юношу, у которого хотел узнать какую-то историю. Он убедил председателя в том, что что-то у него всё-таки есть. А Надеждин от безысходности даже разрешил пригласить юношу на заседание, чтобы лично послушать историю и, возможно, сообразить что-нибудь.
II
«Собрание» было назначено на 12 часов, раньше, чем обычно. А раньше для того, чтобы мы сначала смогли подискутировать без гостя (ему было велено прийти в 16). Председатель с Балаболовым обычно приходили раньше, но в этот раз раньше пришёл только Надеждин, а «секретарь» опоздал на полчаса. Но он не опоздал на начало дискуссии, так как мы подготавливали стол как раз всё то время, пока отсутствовал Балаболов.
Я, к моему сожалению, в этот раз пришёл последним, а явился я за 10 минут до назначенного времени. Несколько последних «чаепитий» начинались на 5-10 минут позже назначенного времени, так как все литераторы специально опаздывали (кроме меня, я приходил всегда чуточку раньше). В этот же раз они, наверное, пришли минут на 20 раньше, чтобы пообсуждать «жизнь», ибо после начала заседания у нас планировалось серьёзное обсуждение нашей злободневной темы.
Почему я сожалею об опоздании? Это не из-за того, что я не попал на беседу этих «дурачков», нет. Я просто люблю устраивать хорошее место себе на диване, которое было постоянно одно: на среднем диване. В этот раз оба места на диване по краям были заняты: с одной стороны сидел Северов, а с другой (на моём месте) сидел Балаболов (точнее там лежала его шляпа – место забронировано, сам он ещё где-то «шлялся»).
На диване по левую сторону от стола сидели Романов и Тихий, а по правую сторону, облокотивший на дужку рукой и, подпирая голову, сидел Надеждин с задумчивой и хмурой гримасой. Место рядом с ним было, слава Богу, свободно, оно «ждало» меня. Это меня немного обрадовало, ибо
