много учебников, инструкций, пособий, энциклопедий, сочинений, писем и тому подобное. Многое из этого с каждым годом обновляется, появляются новые «научные книги» с изобретением или открытием нового. Прогресс, господа. Вот ваше НИУ. И…»
Н: «Довольно! Мы уже слышали это, но это не выход, товарищ Балаболов. Вы предлагаете нам сдаться… То есть вы не на нашей стороне? Я попрошу вас покинуть это заседание…».
Б: «Но…»
Н: «Я сказал вон!»
Балаболов быстро схватил со стола несколько вкусностей и вышел с хмурой и недовольной «миной». После того как секретарь вышел, председатель протёр медленно рукой лицо, опять облокотился на диван и изобразил на своём лице уставшее выражение».
Мы сделали тактическую паузу: все начали есть и пить. Затем соседи по дивану начали негромко говорить между собой. Все, кроме нас с Надеждиным. Но, спустя десять минут молчания, он вдруг заговорил со мной, не смотря на меня.
Н: «Я очень надеюсь на этого мальчишку, очень надеюсь. Если он действительно принесёт нам «ответы», я уволю Балаболова, а на его место поставлю тебя… Но всё-таки мне кажется, что мы что-то упустили…»
Б: «Библия! Вот что вы забыли!» – раздалось из-за двери.
Балаболов хотел войти, так как его манило наше чаепитие, но как только Надеждин увидел приближающегося Балаболова, он стукнул по столу кулаком, и тот резко «испарился». Весь чай был у нас в руках, а кружка Надеждина была пуста, поэтому ничего не разлилось.
Надеждин, как и я, был человеком верующим, и тот факт, что Балаболов, будучи атеистом, вспомнил про библию, взбесил его.
Н: «Чтоб я тебя здесь сегодня больше не видел!» – крикнул председатель, смотря в сторону двери.
Р: «А кто же будет «писарем»?»
Н: «Ты и будешь!»
Председатель был уже на нервах, но, когда я налил ему чаю и достал со своей стороны ему его любимую конфету, он успокоился, захлюпав быстро чашкой чая.
III
Н: «Господа, прошу извинить меня за этого человека и за мою несдержанность. Я, как вы заметили, сегодня задумчив. Это всё потому, что я хочу высказаться вам по поводу ваших мнений о решении нашей всеобщей проблемы. Начну с более короткого «комментария».
Товарищ Романов, даже если вы возьмёте сто романов и соедините их в один, вам будет очень сложно объединить их по смыслу. Но если у вас это всё-таки получится, то вы всё равно в итоге получите роман, просто очень объёмный и сложный. Сколько бы вы не брали романов, они или не будут сходиться по смыслу, или дадут вам новый роман, который содержит в себе существующие истории. Единственное, что можно предпринять – создать другой сюжет при взаимодействии больших историй и, конечно же, другую концовку… Ваша идея может и имеет шанс на реализацию, но шанс очень маленький.
Что же касается вас, товарищ Северов, фантастика, как уже сказал товарищ Искалов, может являться нашим с вами «спасением», но подумайте сами, всё равно углубившись в фантастику, вы не уйдёте от схожести сильно далеко, ведь уже, как вы знаете, и фантастику «переездили вдоль и поперёк». Не спорю, эта тема довольно хороша, можно «колдовать» сколько угодно и «наколдовывать» разные миры, существа и так далее, но всё оно одно и то же… Даже если у вас что-то и получится, то знайте, с вашей истории срисуют фильм или игру, и наши с вами читатели станут зрителями или игроками. Зачем тратить время на скучную книжку, в которой ничего не нарисовано, где нужно всё рисовать самому, если есть игра, в которой уже всё нарисовали и даже анимировали. И зачем читать книгу и тратить на неё много времени и сил, если можно посмотреть фильм, не напрягая себя и своё воображение. А вообще, товарищ Северов, вы смахиваете на предателя… Но я вас таким не считаю, хоть вы и принимаете поражение перед прогрессом, вы всё равно пытались найти решение именно для нас, писателей. Вы, слава Богу, не предлагаете и не намекаете полностью взять и сдаться, то есть всё бросить и примкнуть к «игроманам» и «телелюбам».
О вас, товарищ Тихий, я пока промолчу, ибо ваш подход не вызывает у меня сомнения, я очень надеюсь на нашего гостя… А вы, товарищ Искалов, считаете, что можно найти что-то в себе? Но что конкретно вы имеете в виду? Я знаю, что вы не говорите об обычных историях из жизни. На мой взгляд, вы хотите копнуть глубже: в душу. И что же? Излагать секреты? Да они вряд ли кому-нибудь будут интересны. Только если рекламным компаниям или секретным службам».
Я: «Нет, товарищ председатель, я не про секреты думаю. Я думаю, как вы уже сказали, нужно «копнуть душу». Нужно попытаться изложить душу человека, но не в том смысле душу – его музу, а саму сущность человека, его особенности. Книги по психологии что-то подобное пытались сделать, но это всё «земные факторы». Я хочу, как бы это глупо не звучало, попробовать затронуть «неземные факторы» человека. Вы скажете, что я хочу предложить создать какую-то биографию, но вы ошибётесь. На свете есть уникальные люди, заслуживающие внимания. Они много «сражаются» и многого добиваются. Я предлагаю описать путь этих людей от их лица: их поступки, чувства, мысли. Мне кажется, это будет очень интересно…»
В этот момент мы услышали быстрые шаги за дверью. Мы взглянули на часы, уже было 15:59. Через пару секунд в двери стоял юноша…
Юношу звали Путев. Невысокий, светлый, худой и улыбающийся парнишка лет девятнадцати. Он, наверное, был рад попасть на столь «важное» заседание. Он был в чёрном пальто без шапки, немного покрасневший. В руках у него был свёрток бумаги…
П: «Здравствуйте, дорогие господа литераторы! И вам здравия желаю, товарищ председатель!»
Надеждин нахмурился, не понимая, почему юноша выделил его. Неужели он не литератор?
П: «Не поймите меня неправильно, председатель. Просто я очень рад вас видеть, ибо вы единственный, кому моя история может принести пользу…»
Он говорил быстро, запыхиваясь из-за того, что, скорее всего, бежал к нам на заседание.
Н: «Успокойтесь, всё нормально. Раздевайтесь и присаживайтесь. Всем взять ручки и бумагу и внимательно слушать!»
Путев быстро скинул пальто на вешалку и уселся на место, где сидел Балаболов. Надеждин сам налил чай гостю, предложил угощения и, пожав ему руку, сел, уставившись на него очень внимательным взглядом.
П: «Извиняюсь за суету, торопился, боясь опоздать. Я бы пришёл раньше, но меня у двери остановил какой-то тип и стал расспрашивать меня о моих намерениях. Ну, я сначала дал слабину и начал
