ей еще учиться да учиться.
– За Пушкина, что ли? – фыркнула Лялька.
– Да лишь бы не за старичка-паучка, – мама еще раз вздохнула, а Лялька решила, что больше показывать маме письма сестры не станет.
И правда, следующие письма показались младшей не слишком оптимистичными.
«… ноября.
Привет, Лялька. Спасибо, что пишешь. Да нет, я не грущу. Немного скучаю без вас с мамой, но, в целом все нормально. Отдала перекрасить в химчистку плащ. Представляешь, только зашла в буфет, держу в руках плащ, как наскакивает стиляга в коротких брюках и опрокидывает на меня полный стакан томатного сока. Высказала ему все, что думала, в выражениях не стеснялась, а он так задумчиво:
– Какой у вас красивый голос.
Посмотрела – у него очки с толстенными линзами и, наверное, жуткими диоптриями. Стыдно стало: может, и правда не заметил. Да что с того… Мой бывший белый плащ – словно мантия Кровавой Мэри.
Зато теперь будет черный, как ее душа…
На лекции пока не хожу – не в чем. Может, это и к лучшему: сразу готовлюсь к зачету. Все говорят: «Препод молодой, но зверствует».
«Опять ноябрь.
Лялька, ты только представь себе: его зовут Игорь Святославович. Мне жутко хочется обратиться к нему: «Князь», но стесняюсь.
Впрочем, по порядку. На зачет я пришла – невозможно элегантная. Надеялась потрясти своим внешним видом, еще бы: молодой аспирант. Ха! Во-первых, не я одна такая умная, во-вторых, он в своих очках и со своим зрением нас не различает, все мы для него – лишь «цветное пятно» … Ну да, ты уже догадалась, конечно: на месте преподавателя сидел тип, который облил меня томатным соком.
Зачет я получила вполне заслуженно, а вместе с ним и предложение прогуляться вечером. Помня о черном плаще – была горда и непреклонна. В ответ он расхохотался, процитировав Пушкина:
– Змея ужалила Маркела.
– Он умер? – Нет, змея, напротив, околела.
Остаток вечера прошел в непринужденном выяснении того, кто из нас двоих Маркел, а кто – змея. Если честно, Лялька, мне с ним интересно».
Начитанная младшая сестренка точно знала, что эпиграмму про Маркела написал другой Пушкин, Василий Львович, но догадалась, что Изольде это глубоко безразлично.
– Тоже мне, «князь», – бурчала Лялька, сомневаясь: стоит ли рассказывать об этом маме.
Пока письмо шло, Игорь Святославович стал Игорем, а когда осмелевшая Изольда все-таки назвала его «князем», рассмеялся:
– Ну, если я – князь, ты – несомненно, принцесса. Только знаем об этом лишь мы с тобой.
Конечно, все это мелочи. Но из мелочей потихоньку рождалось то, название чему Изольда боялась дать, а Игорь – не считал возможным.
***
Новогодняя ночь кружила планету в своих объятиях. Ветер, притворяясь заядлым саксофонистом, наигрывал мелодию на саксофоне-альте, а затем гулко повторял ее в арках и подворотнях дворов на баритоновом саксе… Редкие прохожие жались к домам, боясь взлететь вместе с миллиардом крохотных снежинок, вращающихся в бешеном танце.
– Завируха, метель, завируха, – прорываясь сквозь мелодию ветра почти прокричал Игорь.
– Что? – не поняла Изольда.
– Лет через десять – пятнадцать кто-нибудь напишет такую песню, – он засмеялся, а она сразу поверила.
У влюбленных бывают минуты предвидения …
В доме под шпилем, на набережной реки с чудным названием Свислочь их ждали.
Игорь успел лишь вставить ключ в замок, как дверь распахнул высокий седой мужчина. За его спиной красовалась новогодняя елка, увешанная игрушками, а по коридору семенила крохотная сухонькая старушка. Ее неожиданно густой, низкий голос заполнил все помещение, когда, легко отстранив супруга, она кинулась навстречу вошедшим:
– Господи, закоченели совсем. Игорь, что ты стоишь, помоги девушке раздеться, Слава, быстро наполняй ванну.
– Что вы, спасибо, – попыталась отказаться Изольда, но ее никто не слушал.
***
«… января.
Здравствуй, Лялька. Как же давно я тебе не писала. И маме, к сожалению. Нет, конечно, я не забыла вас, не думайте, просто закружило меня …
Да, я все-таки поехала в Минск, вопреки всем маминым предостережениям. Святослав Владимирович и Ксения Андреевна оказались очень милыми людьми. Хотя это я сейчас так думаю, а вчера ужасно испугалась, когда перед прогулкой по Минску Ксения Андреевна вдруг ринулась ко мне, подняла юбку и выставила на обозрение мой белый атласный пояс с резинками и беленькие шелковые трусики:
– Вот в этом ты собираешься гулять по морозу? Игорь, сейчас же пойди в универмаг и купи девочке рейтузы. Нечего хмуриться: если ты хочешь, чтобы она родила тебе ребенка, надо быть внимательным: эти места нельзя застужать.
Я думала: провалюсь сквозь землю …».
Изольда отложила ручку, заново переживая, как сгорая от обиды и стыда, металась по прихожей, схватив в охапку пальтишко, не в силах одной рукой открыть дверь. Пока не уткнулась в грудь Игоря:
– Стой, Изонька. Никуда я тебя не отпущу, – Игорь прижал ее к себе, поцеловал в макушку. – Конечно, мама была ужасно бестактна, но по сути она права: я старше и должен заботиться о тебе. Тем более, что, знаешь, я действительно очень хочу, чтобы у нас был ребенок. Я это сейчас понял, пока ты тут со мной в горелки играла…
Не было никакой принцессы. Была влюбленная девчонка, которая сидела у окна, смотрела на обледеневшую речку, заснеженные сосны и беспричинно улыбалась, не слишком вдумываясь в слова, которые, казалось, сами появлялись на листке:
«… Пол подо мной даже не треснул, проваливаться было некуда, входная дверь тоже почему-то не захотела открываться, так что и убежать я не смогла, но, главное, Лялька, я поняла, что очень хочу родить ему сына. Глупо, да? А мне кажется: ужасно умно.
Ляль, мы с Игорем приедем после летней сессии. Вам с мамой он обязательно понравится, а я поведу его к морю. Представляешь, он никогда не видел моря…
Только сначала Игорь сделает операцию. Он так решил: хочет попытаться вернуть зрение. Вероятность пятьдесят на пятьдесят, но мы оба верим, что все будет хорошо».
Принцессы не плачут
– Девушка, вы к кому?
– К Даниловичу.
Дежурная медсестра смотрит так отрешенно, что Изольда теряется. Время посещения больных уже почти закончилось, но раньше никак не получалось: на последних двух парах – практические занятия. А сегодня наконец станет известен результат операции.
– Вас просил зайти главврач отделения.
– Да-да, я сейчас, только загляну на секундочку в палату.
– Виктор Владимирович просил, чтобы вы сначала прошли к нему. Он ждет, не уходит домой.
В кабинете главврача холодно. Не потому, что из распахнутой форточки веет февральским морозом. До дрожи холодно от слов, которые Изольда никак не может понять, принять, уложить в голове…
– Операция не принесла желаемого результата. Более того… изменения, которые произошли – необратимы… Игорь Святославович просил: не надо приходить к нему. Он не хочет, не считает возможным продолжение ваших отношений. Сожалею, но я обещал передать его слова; это все, что я могу сейчас для него сделать… Простите, я закурю.
Главврач отворачивается к окну, тонкими нервными пальцами разминает
