только свои. Тебе были бы рады. Особенно Изольда Константиновна, ты же знаешь, как она к тебе относится, – Игорь смеется, – ну, конечно, печет пирожки.
– На лестнице так одуряюще пахнет пирожками, я чуть в голодный обморок не упал, – басит младшенький.
– Да уже все и готово, помогайте на стол накрывать.
***
Что знала девочка – принцесса о счастье? Оказывается, все очень просто: счастье – когда те, кого ты любишь, сидят за одним столом.
– Ростик из Японии звонил, поздравил. Уже профессор.
– Еще бы! Он же был самым способным на курсе, – улыбается Изольда, – хотя самоуверенности – на троих бы хватило.
– Просто он был влюблен в тебя, – в голосе Игоря звенят веселые нотки. – У него голос менялся, когда ты входила в комнату.
– Стоп-стоп, родители. Отставить обсуждение всяких там студентов – аспирантов.
Павел встает, поднимает бокал. Он удивительно похож на отца: тот же крутой лоб, нос с горбинкой, ямочка на щеке:
– Я хочу за вас выпить. Ты прости, папа, сегодня твой юбилей, но с самого детства вы для меня были одним целым. Малышом я залезал к вам в постель и обнимал сразу двоих. Вы вместе отводили меня в садик, потом в школу. Я держал одну твою руку, мама – другую.
– Ну, это пока меня не было, потом уже я вцеплялся в твою руку, а ты, взрослый и самостоятельный, не знал, как от меня избавиться. С юбилеем, папа.
Миша тоже поднялся. Младший брат почти на голову выше, широк в плечах, а в чертах лица до сих пор таится что-то детское: белесые брови и ресницы, курносый нос, пухлые губы.
– Папа, я привез поздравительный адрес из ЦЕРНа, там много всяких хороших слов, но это завтра, на Ученом Совете. Ваши статьи с мамой цитируют, на них ссылаются; не мне тебе говорить – это и есть показатель эффективности научной деятельности. Я о другом хотел. Всю жизнь думаю: у вас годовщина свадьбы случайно с твоим днем рождения совпала или специально подгоняли? Хоть теперь признайтесь.
Игорь поворачивается к Изольде, ждет ее ответа.
– Не жди, не признаемся, – смеется жена, – у вас свои секреты, у нас – свои.
Он находит ее ладонь, кладет сверху свою. Пальцы переплетаются, и сыновья отводят глаза…
– Ой, про грибы чуть не забыла. Сейчас принесу.
Изольда выходит на кухню, следом поднимается Игорь.
***
– Что у тебя с Ириной? Ты даже дочку не привел сегодня, – младший брат сочувственно смотрит на старшего.
Павел прошелся по комнате, распахнул окно. Осенний ветер растрепал волосы, остудил раскрасневшиеся щеки.
– Они на Кипр улетели, поправлять здоровье. Знаешь, Мишка, не могу: задыхаюсь я с ней. Мы словно разным воздухом дышим. Где она в своей стихии – там мне воздуха не хватает, а там, где мне хорошо – ей невмоготу.
– Я потому и не женюсь: второй, такой как мама наша – не встретил.
– Может, и у них не все гладко было, только перетерпеть сумели.
***
Двое очень немолодых людей стоят у окна на кухне. Свет не включают: ему не нужно, а она, прижавшись лбом к холодному стеклу, смотрит на звездное небо, на свет уличных фонарей, рассеивающийся в воздухе тонкими, длинными лучами, на огоньки проезжающих мимо машин. Игорь положил руки ей на плечи, притянул к себе.
– До сих пор не простила? Я просто боялся твоей жалости. Вот и тянул с женитьбой.
– Ты просто был глупый. Хорошо, что все-таки поумнел.
– Знаешь, Иза, я тогда лежал в больнице и не понимал, как буду жить дальше. Я ведь кроме физики ничего не знал, да и хотел заниматься только ею. А тебе – всего восемнадцать… И ты каждую минуту была рядом.
– Тебя это раздражало.
– Не без того. Мужчина должен опорой быть, а получилось так, что все легло на твои плечи. Не сердись, принцесса, я и правда был не слишком умен.
– Ладно тебе: принцесса… Какая девчонка в детстве не представляет себя принцессой, а своего избранника – рыцарем?
– Неважный тебе рыцарь достался.
– Сама выбирала.
Изольда поворачивается лицом к Игорю, обнимает за шею, вдыхая родной запах.
– Подожди. Как бы наши мальчики не подрались.
***
Возмущенный Мишин голос слышен, кажется, во всех уголках квартиры:
– Слушай, достали уже. Каждый второй журналист спрашивает: «Какая человечеству польза от открытия бозона Хиггса?» А какая польза от новорожденного ребенка? Устал повторять: наука – не роскошь. Не золотой унитаз. И поиск новых знаний – вовсе не прихоть или каприз ученых.
– Согласен, конечно – Павел кивает и делает преувеличенно серьезные глаза, – но ты мне другое объясни, братец. У нас в больнице медсестры начитались интернета и шепчутся, что вы там, в ЦЕРНе, на своем коллайдере ищите порталы в иные миры. Меня об этом спрашивают, нервно оглядываясь, как человека, приближенного к истине.
– Знаешь, как в том украинском анекдоте про сало: «З'їсть то він з'їсть, та хто ж йому дасть…». Мы бы и поискали, да где столько энергии взять. А вообще-то было бы неплохо.
Миша лохматит короткие волосы, отчего становится похож на белого ежика, смеется:
– Вдруг там все как у нас, только лучше.
– И лекарства всегда нужные под рукой, и нужное медицинское оборудование, – подхватывает Павел.
– Добавь еще: никто не ворует. Нет, чтобы там было лучше, придется некоторых в этом измерении оставить…
Этим четверым не бывает скучно друг с другом. Они еще долго о чем-то спорят, обсуждают научные новости, а на экране старенького ноутбука поет группа «Верасы»:
«Белы снег, белы снег, белы снег…
Ты куды мяне клiчаш, паслухай:
Завiруха мяце, завiруха…»
Изольда с грустной улыбкой смотрит на молодых, красивых Ядвигу Поплавскую и Александра Тихановича в модной когда-то черной шелковой рубашке с широченным белым галстуком:
«Засыпае нас снег, засыпае.
За табой асцярожна ступаю,
Патрапляю замецены след…»
Рука Игоря лежит на ее плече, осторожно сжимает:
– Помнишь?
– Помню.
Для обложки использована, с любезно разрешения автора, фотография В.Кожина
