— Дик, я не припомню, когда… — она хотела продолжить: мне было так хорошо, как сейчас с тобой, но, спохватившись, сказала: —… когда я так отдыхала.
Ральф, сидя посреди лодки, тоже смотрел по сторонам, поднимая то одно, то другое ухо, и настороженно наблюдал за утками, безмятежно плавающими по зеркальной глади воды. Наконец, видимо вспомнив, что он все-таки охотничья собака, пес вскочил и кинулся к борту.
— Ральф, нельзя! — закричал Дик, пытаясь удержать собаку за холку.
Но Ральф увидел в воде большого черного пса, готового утащить у него из-под носа аппетитную утку. Такого он стерпеть не мог и, не раздумывая, прыгнул в воду.
Услышав громкий всплеск, Долли быстро обернулась, чтобы узнать, в чем дело. Увидев, что Ральфа нет в лодке, она вскочила на ноги. Этого резкого движения было достаточно, чтобы неустойчивое суденышко покачнулось. Долли взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие, но это ей не удалось. Испуганно вскрикнув, она упала в воду.
— Держись за меня! — закричал Дик, подхватив ее за плечи.
Долли обхватила его за шею, и он вытащил ее из воды.
Дожидаясь возвращения пса, они тихо сидели рядом. Вода плескалась о борт, легко раскачивая лодку. Дик осторожно развернул каноэ в том направлении, куда уплыл пес, и вытащил весло. Каноэ медленно сносило течением в таинственный полумрак под кроны деревьев.
Пережитое приключение произвело впечатление на Долли, кроме того, она замерзла и ее начало знобить. Поэтому она была очень рада, когда Дик обнял ее за плечи и прижал к себе. Долли откинулась назад, голова ее удобно легла на теплую впадину его ключицы. Легкий ветерок шевелил ее волосы. Дик провел по ним рукой, потом намотал на палец вьющийся локон.
— Похоже, я нашел золото. Среди твоих медных завитков эта прядка совсем золотая. — Сорвав цветок камелии, низко склонившейся над лодкой, он воткнул его в кудри Долли. — Милая Долли, отныне ты всегда будешь моей «дамой с камелиями»! — торжественно провозгласил он.
Долли улыбнулась в ответ и провела по его щеке кончиками пальцев.
— А ты — мой гость, подаренный морем!
Дик погладил спутницу по руке.
— Ты знаешь, что у тебя красивые руки? Изящные, с длинными пальцами… Легкие руки. Такие руки могут все — и выращивать цветы, и дарить наслаждение.
Он поднес ее руку к губам и стал целовать, нежно и страстно покрывая поцелуями каждый пальчик. Никто никогда не целовал так ее рук. Долли почувствовала, как душа открывается навстречу Дику. Их пальцы переплелись. Дик провел губами по ее вискам, глазам, губам. Долли потянулась к нему, и их губы встретились. Вбирая в себя всю сладость жаркого женского рта, Дик чувствовал, как смелеет ее язык, как растет в ней желание. С замирающим сердцем ощутила Долли нежное прикосновение его рук к своей груди. Она быстро перевела дыхание, а он сильнее сжал ее грудь, словно стараясь удержать в ней готовое выскочить сердце. Большими пальцами Дик ласкал упругие соски, твердеющие под его ласками, движения Дика становились все смелее и настойчивее.
Они оторвались друг от друга, пораженные одной мыслью: обоим было хорошо, как никогда и ни с кем.
— Долли, я так хочу тебя! — тихо сказал Дик и закрыл ей рот поцелуем, нежным и в то же время страстным. Она крепко обняла его за шею, и руки ее погрузились в густую копну волос цвета красного дерева.
Дик целовал ее еще и еще, разжигая желание, которое становилось мучительным. Им казалось, что они одни на всем свете. Еще несколько мгновений длился этот упоительный экстаз, но внезапный толчок, едва не перевернувший лодку, заставил их разомкнуть объятия.
Лодка уткнулась в илистый берег, поросший тростником: предоставленная самой себе, она сошла с туристского маршрута и оказалась в таком глухом месте, что даже пения птиц не было слышно. Поцеловав Долли в нос, Дик взял весло и принялся вызволять лодку из илистого плена. Им обоим было трудно так внезапно покидать сладостную эйфорию, но реальность настойчиво напоминала о себе. Ральфа нигде не было видно, и надо было что-то предпринять.
— Наверное, твой пес решил нас покинуть, — пробурчал Дик.
— Неправда, как только он поймет, что утку ему не поймать, он вернется. Под его черной шкурой, несмотря на свирепый взор и страшный оскал зубов, скрывается сердце мышонка.
— Ты полагаешь, он не догадывается о своем охотничьем происхождении?
— Ты можешь мне поверить!
Не успела Долли договорить, как под кустом цветущей азалии появился Ральф. Пес пыхтел от удовольствия. Еще бы: ему удалось разогнать всю водоплавающую дичь на милю вокруг, и хозяйка была свидетельницей его доблестных подвигов! Ральфа взяли на борт, и он, игнорируя команду «сидеть», стал, виляя хвостом, метаться от Долли к Дику, обдавая их брызгами, и едва не перевернул лодку.
— Ну, как я тебе нравлюсь в таком виде? — смеясь, спросила Долли.
— Ты мне нравишься в любом виде, — галантно произнес Дик. — Только вот что меня беспокоит: не опоздать бы тебе на свидание, — добавил он с невинной улыбкой.
Долли с испугом взглянула на часы.
— Господи, уже пять, а мне никак нельзя опаздывать! Дик, милый, нельзя ли побыстрее?
Дик молча кивнул и приналег на весло…
Когда они подъехали к дому, было уже начало седьмого, солнце клонилось к западу, и мягкие тени легли на лужайку.
— Посмотри, что вынес на берег прилив! — воскликнул Дик.
Долли проследила за его взглядом.
— Их принес не прилив…
— Возможно, но выглядят они так, будто их изрядно потрепало штормом.
Это точно, подумала Долли. По лужайке растерянно бродили трое детей. Одежда их была перепачкана, лица вымазаны шоколадом, волосы растрепаны. Вот она, моя настоящая жизнь, сказала себе Долли. Сказка кончилась.
Все три жертвы кораблекрушения замерли, увидев незнакомого мужчину в джипе, но, как только заметили Долли, разом закричали и бросились к ней.
— Мама, мама, где ты была? Бабушка высадила нас возле дома час назад! Она сказала, что ты, наверное, вышла на минутку, и уехала.
— Где ты взяла джип? Можно прокатиться?
— Я есть хочу! Когда мы будем кушать?
Дороти обняла каждого из детей по очереди, а потом смело повернулась к спутнику, который смотрел на нее, раскрыв рот.
— Дик, знакомься — это мои дети.
— Твои дети?!
— Да, мои.
— Все трое? — он был в шоке. — И все твои?
— Мои. Все трое. — Она стала загибать пальцы. — Кэрол, ей четырнадцать, хотя можно дать все двадцать четыре, Клод — ему девять, и Китти, ей пять с половиной.
Дети переключили все внимание на незнакомца, сделав нелишенный основания вывод, что это он виноват в опоздании мамы. Они обступили Долли, глядя на него со смешанным чувством любопытства, негодования, обиды и враждебности.
