— Приклей конец ленты к раме на самом верху, а потом просто разматывай ее вниз.
Она старалась делать, как он сказал, но лента закручивалась, и часть рамы осталась неоклеенной.
— Смотри!
Он положил руку ей на запястье и показал, как вести ленту, чтобы та ложилась аккуратно.
Лиз почти ничего не поняла. Его грудь касалась ее спины, его рука скользила по ее руке, и прежние чувства загорались внутри ее. До нее дошел его запах, и она закрыла глаза… Она никогда не встречала мужчину, который так волновал бы ее. Ей страстно захотелось повернуться, прижаться к нему, обнять его, насладиться ощущением его тела…
Лиз внутренне напряглась. Она должна побороть это в себе! Если он может относиться к ней как к товарищу по работе, она должна относиться к нему как к другу.
А он спокойно отошел и занялся краской: в один таз налил немного серой, в другой — белой.
— Я займусь потолком, ты — стенами. Но сначала надо заняться стыком стен и потолка. — Он кивнул на таз с краской. — Бери краску и приступай. Только не касайся краев.
— С удовольствием.
Ей удавалось говорить спокойно, по-дружески, но внутри у нее все горело. Он вел себя так по-рыцарски!
Следующие десять минут прошли спокойно. Кейн взял кисть и провел у самого потолка невероятно ровную полосу, так чтобы Лиз не могла случайно запачкать потолок серой краской.
«Если мы и дальше будем молчать, я к вечеру просто сойду с ума», — решила Лиз и спросила:
— Как у тебя получается красить так быстро и притом так хорошо?
— Большой, большой опыт, — усмехнулся он, наливая в таз новую порцию белой краски. — Не забывай, что я занимался этой работой четыре лета подряд. Именно тогда и понял, что хочу руководить строительной компанией. Я освоил практически все виды работ, так что, глядя на бумажные планы и проекты, мог сразу сказать, сколько труда надо будет вложить.
— Понимаю. — Лиз приступила к окрашиванию дальней стены. Сама став хозяйкой фирмы, она могла точно рассчитать фронт работ и затраты. — Знаешь, со мной произошло нечто подобное. Научившись оценивать, что требуется от моих служащих, я стала подбирать конкретных исполнителей для конкретной работы.
— И у тебя прекрасно получилось.
От его похвалы у нее сжалось горло. Все три года их совместной жизни он хвалил только ее внешность. Ему нравилось, как она выглядела, как пахла, какой красавицей была. И больше Кейн ничего не замечал.
Она кашлянула:
— Спасибо.
— Знаешь, тут работы не на один день.
— Ты уже говорил.
— И не на одну неделю. И даже не на две.
Она перестала красить:
— Ты серьезно?
— Мы же можем работать только по выходным. Так что, думаю, нам нужен месяц. И все это время мы будем как бы привязаны друг к другу.
— Тебе это в тягость?
— Нет, — резко сказал он, перестал красить и повернулся к ней: — Нет. Но должен предупредить тебя: я не вполне понимаю, как должен к тебе относиться.
Огромная гора свалилась с ее плеч. Конечно, Лиз не хотела, чтобы он пытался ее соблазнить, но она ни в коем случае не хотела и того, чтобы с соблазном боролась только она.
— Я думала, мы постараемся вести себя как друзья.
— Не знаю, как это делается.
— Ты почти целый день обращался со мной как с товарищем по работе. Почему бы тебе не продолжить в том же духе? Забудь, что я твоя бывшая жена.
Его взгляд был долгим и пристальным, как будто он спрашивал: как это можно забыть, что они были женаты, были близки?
Может быть, в этом и есть суть их проблемы? Каждый раз при взгляде на Кейна в ней что-то оживало. Три года Лиз не думала о сексе, но, попав в одну с ним комнату, вынуждена была себя просто сдерживать! Хуже того, за три года их неудачного брака они доказали, что могут ссориться, могут думать друг о друге весьма скверно и все-таки доставлять друг другу невероятное наслаждение.
Трудно делать вид, что все это не важно. Но попытаться надо.
Она откашлялась:
— Я бы выпила стакан воды. А ты?
— С удовольствием.
На кухне она достала из холодильника две бутылки воды и приложила к щеке холодное стекло. Во Флориде бывает жарко уже в конце марта, но в одной комнате с Кейном жарко в любое время года.
Но «Истинному другу» нужна его помощь. Аманда достойна того, чтобы жить с детьми в уютном доме. А Лиз — крепкая деловая женщина. За три года управления своей компанией она прошла через многие трудности. И какое-то там физиологическое влечение ее не погубит!
Почувствовав себя увереннее, она пошла обратно в гостиную, но замерла на пороге.
Стоя к ней спиной, Кейн тянулся к потолку. Футболка плотно облегала его мышцы. Лиз глотнула, чтобы избавиться от комка в горле, чтобы отогнать внезапно нахлынувшие воспоминания… Она опять прижала к щеке холодную бутылку, остудила бессмысленный пыл и подошла к Кейну:
— Вот, возьми.
Он резко обернулся, и несколько капель краски попали ей на нос.
— Ой! Извини. Ты меня испугала.
— Ничего.
Кейн достал из заднего кармана брюк большой носовой платок:
— Давай вытру.
Он приподнял ее подбородок и стал вытирать краску платком. И воспоминания тут же нахлынули на Лиз с новой силой. Как он целовал ее… Как они смеялись, как бежали с пляжа в дом, чтобы заняться любовью. И как потом засыпали вместе…
Кейн моргнул, его рука замерла. Все, что она чувствовала, отразилось в его темных глазах…
Мир замер для Лиз. Она смотрела ему в глаза, точно зная, что он сейчас вспоминает, и не могла шевельнуться. В течение десяти секунд она пребывала в уверенности, что сейчас он поцелует ее. Но он лишь отстранился. Его рука упала.
Он вновь повернулся к стене и сказал:
— Еще двадцать минут, и потолок готов. Если ты сможешь наклеить ленту на рамы в столовой, мы, возможно, сделаем сегодня и ее.
Лиз сделала шаг назад.
— Хорошо. — И сделала еще шаг к двери. — Не забудь свою воду.
— Не забуду, — не оборачиваясь, ответил он.
Когда Лиз ушла, Кейн спустился на пол, прислонился к стене и потер лицо рукой.
Он мог поцеловать ее. Не по привычке, не поддавшись инстинкту или теплым воспоминаниям, а потому что хотел поцеловать. Когда они были женаты, Лиз почти все время проводила дома. Теперь она — хозяйка фирмы, уверенная в себе женщина, которая к тому же занимается благотворительностью. Новые качества Лиз ему импонировали. Если сложить их с ее женскими качествами, она станет почти неотразимой.
Но сегодня он чуть не потерял голову, и не из-за всего этого, а из-за ее взгляда. Лиз смотрела так, как будто никогда не переставала его любить. Как если бы хотела того же, чего хотел он. Как если бы ее сердце было открыто, полно мольбы.
