Верно говорил папенька: набирающие популярность памфлеты современников Декарта вредны для неокрепших умов…
Мысли расползались, как шерсть у пьяной пряхи.
— Глупая корова, подай кольца. И умыться. Можешь плакать, не уволю. Но, видит Просветлённый, не стоять же мне голой?!
Она снова отвела руку, любуясь диссонансом, которым стало простое колечко с отпечатками его раскалённых пальцев среди гладких золотых колец с кричащими искрами цветных камней. С сегодняшнего дня всего лишь одна её ладонь станет скандалом. Вдобавок, тёмная сталь поцарапает нежное золото. Загадочная улыбка не покидала её губы. Что это значит для него? Что-то ведь должно значить?
***
Когда повозка заехала во двор резиденции, кучер присвистнул. Любопытная Сара высунулась в окно, но тут же в ужасе занырнула обратно.
— Миледи, кажется, дом Моранж захвачен… — пролепетала она.
Лорин аккуратно отодвинула занавеску и тревожно осмотрелась. Прислуга испуганно моргала из-за приоткрытых дверей. Повсюду бродили несёдланные лошади нездешней пятнистой масти, больше походившие окраской на коров. В затейливо стриженые гривы были вплетены пёстрые шнуры, на крупах — разноцветные отпечатки ладоней и рисунки. А между ними группами по трое-четверо расположились островитяне, которые негромко переговаривались. И цвета их туник были вполне знакомы Лорин. Улыбка тронула тёмные губы. Неужели Винбарр?.. Что он задумал?
Она тут же выпорхнула из повозки и крикнула на встревоженную конюшню расположить и напоить лошадей. Выпучившая глаза Сара не решалась сойти на землю и опасливо глазела на хмурые раскрашенные лица молодых мужчин. Те косо заулыбались и приосанились, заметив девушек.
— Скорее же, Сара! Организуй нашим гостям закусок и питья, — пробормотала девушка и неловко поздоровалась с дикарями. — Да будут тучными ваши стада! Просим нас извинить, мы только с дороги и не были готовы принимать гостей так скоро. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома…
Последний раз госпожа назвала её раз по имени при знакомстве, и бедная Сара была совершенно сбита с толку и толпой во дворе, и внезапной переменой в непредсказуемой Лорин.
— Мы не скотоводы, а воины! — раздались недовольные голоса. — Танцующие Деревья — пастухи! Не мы!
— Цветок renaigse неплохо говорит на нашем языке, — прозвучало с другой стороны.
«Нет единства, совсем как в Парламенте», — любезно улыбаясь, подумала Лорин и быстро-быстро пробежала в особняк.
***
Из папенькиного кабинета раздавались громкие мужские голоса. Перед закрытыми дверями застыли бледные слуги. Кто-то даже зажал от ужаса рот. Заметив Лорин, они беспомощно уставились на неё. Сочувствие сквозило в их отчаянных взглядах.
— Да хранит вас Просветлённый, хозяйка… — зашептались поварихи.
Сара уже хотела было развопиться об отсутствии элементарного уважения и такта, однако раздавшийся из-за двери диалог на повышенных тонах внёс ясность. Сарин рот захлопнулся со стуком.
— В смысле тебе не нужен калым, вождь? Всем нужен калым! — медленно и терпеливо говорил тот, что помоложе. — Я не пойму, тебе мало табуна в тысячу голов, или что не так тебе?
— Да с чего вы вообще взяли, что я отдам вам своего ребёнка?! — почти срывался на крик тот, что постарше.
Юная леди Моранж поняла, что пора вмешаться. Сложив пальцы, она беззвучно приказала слугам удалиться. Сара осталась.
— Хорошая дочь — хороший калым. Всё определено, — Винбарр начинал закипать и только разводил руками: его доводы были на исходе.
— Вы не понимаете, уважаемый! Лорин — не для вас! — старик Моранж раскраснелся и искал слова, которые, судя по всему, он тоже давно исчерпал.
Когда вошла Лорин, мужчины замолчали.
Папенька сидел за заваленным бумагами столом. За месяц её отъезда в Сан-Матеус он совсем сдал и перестал следить за собой. Его седые вихры вздыбились и выражали крайнее негодование.
Перед ним на корточках у пустого кресла — чтобы не быть выше собеседника, догадалась девушка, — сидел Винбарр. Мелкие белые цветы украшали его рога. Увидев её, он встал, покачиваясь на затёкших ступнях. Лорин опустила голову, улыбаясь. Старику Моранжу пришлось бы задирать подбородок, чтобы говорить с ним.
— Доченька, выйди. Папеньке надо поговорить с… с…
— С вождём и жрецом Ткачей Ветра, — подсказал Винбарр.
Его холодный взгляд беспристрастно ощупывал фигуру Лорин, словно она была кобылой, а не его minundhanem. Когда он скользнул на руки и юноша увидел своё кольцо наравне с золотыми, то мгновенно изменился в лице: усталость сменилась мальчишеским задором. Это не осталось незамеченным его рассерженным визави.
— Прошу меня извинить, господа, — юная леди Моранж выглядела предельно отстранённо, — но негоже вам обсуждать дела в столь неподходящей обстановке. Вижу, вы давно, хм… беседуете. Пройдёмте, пожалуй, в гостиную? Или вам здесь накрыть? Вы же не завтракали, а время к ужину.
Она подошла к взъерошенному папеньке и промокнула ему лоб кружевным платочком:
— Подумайте, что о нас скажут. Во дворе ожидает голодная свита. Нам нельзя забывать о гостеприимстве, если мы хотим ставить себя в пример местному населению, — тихо проговорила она.
— Ничего, я не голоден, леди Лорин Моранж, — соврал Винбарр, пожирая её глазами.
Она совсем неожиданно встала рядом с ним перед папенькой и вложила руку в его горячую ладонь. Его грубый большой палец тут же нащупал шершавое колечко среди гладких золотых. Лорин взволнованно смотрела на него снизу вверх. Молодой человек молча повернулся к господину Моранжу, и только бледные пальцы продолжали аккуратно гладить смуглую ручку девушки.
— Вы правда вождь? — тихо спросила она, обмирая от восторга.
— Угу, вождь. Иди давай. Мужчинам надо поговорить.
— Как я рада, что вы здесь, — сказала Лорин одними губами и выбежала из кабинета.
Старик Моранж смотрел поверх очков, с какой нежностью ужасный дикарь смотрит на его девочку. И ему совсем не нравилось то, что он видел.
Комментарий к Десять ver.2.0
Tommee Profitt feat. Laney Jones — When The Sun Goes Down
========== Одиннадцать ==========
Сочная чернота приходящего вечера сгущала краски и хотела бы лобызать тёмными языками, но только билась бархатными мотыльками о стекло закрытого окна.
Лорин стояла перед зеркалом и застёгивала цепочки вокруг груди и бёдер. В зубах она держала ещё несколько цепочек и браслетов с россыпью мелких бриллиантов. Если решать собственную судьбу — то только будучи великолепной. Рядом лежала простая, но элегантная маска, открывающая только красивые губы и подбородок.
Цепочки струились по телу тяжёлыми змейками, и каждая повторяла движение юной леди Моранж. Критически осмотревшись, она всё же решила прикрыть наготу и оставила на себе шёлковую нижнюю рубашку.
Какое-то время девушка бездумно стояла у окна, не чувствуя ничего, кроме остроты внезапного одиночества. Как бы ей хотелось видеть его — а не своё, осунувшееся — лицо отражённым этой ночью. Но сперва дела. Она укрылась накидкой и вышла вон.
Слишком долго по улице идти не пришлось. Вскоре она была позади собора у неприметной калитки.
После гулкого тайного стука бесшумный провал входа принял девушку и так же неслышно исчез. Ледяные пальцы вцепились в короткий факел, пока ноги сами несли её в глухую черноту подземелья. Потянулась череда узких ветвистых коридоров, больше похожих на мышиные ходы.
Лорин нервно шла, одёргивая накидку и не глядя по сторонам. Ей нужна была зелёная дверь. Впрочем, и без двери путь в темноте был определён: к запаху сырости присоединился тошнотворно-сладкий запах опиума.
Невидимые руки приняли у неё факел и отворили дверь. Роскошь, свет и яркие маски ослепляли. В центре огромной залы играл небольшой оркестр на самом деле слепых музыкантов. Повсюду сновали кальянщики-невидимки с кубиками белоснежного опиума и вышколенные официанты.
При общей анонимности участников создавалась обстановка так называемой «закрытой открытости», когда пространство было разделено лишь полотнами яркой тафты, шёлка и нежнейшего газа. Никаких стен, никаких перегородок. За нарушение конфиденциальности полагались крупные штрафы, иногда стоимостью в несколько кораблей. Ну, а проштрафившихся девиц и вовсе не находили живыми. Для бесед, требующихся особой приватности, назначались другие дни и другие места.
