Он уже слышал эту фразу. Похоже, бедняжке Рине действительно сильно не повезло.
— Говори что хочешь, но я знаю тебя лучше многих, и мне наплевать на то, какое имя ты носишь.
— Ты меня знаешь? — Она презрительно усмехнулась. Если бы он действительно знал ее, разве поверил бы в то, что она могла изменить ему с другим? — Не льсти себе.
Похоже, насмешка ужалила его сильнее, чем можно было рассчитывать. Мигель схватил ее за плечо и с силой рванул к себе. Карина вскрикнула.
— Отпусти ее, мерзавец!
Занятые выяснением отношений, Карина и Мигель не заметили, как дверь отворилась. Эрика подбежала к невестке и попыталась оттащить ее в сторону. Вошедший вслед за ней Малкольм положил тяжелую руку на плечо Мигелю.
— Отойди от моей сестры! — потребовал он тоном человека, готового перейти к более решительным действиям.
Мигель едва взглянул на него.
— Она пойдет со мной.
— Только если захочет, — возразил Малкольм.
Карине все происходящее казалось совершенно нереальным. Ее бывший любовник, всегда сдержанный и старательно избегающий любых конфликтных ситуаций, вел себя подобно дикарю, отстаивающему свое право на кусок мяса.
— Ну же, скажи брату, что ты идешь со мной.
Она покачала головой.
— Ты сумасшедший. Я никуда с тобой не пойду.
— Слышал? — Малкольм развернул Мигеля к себе. — Отпусти ее и убирайся отсюда.
Но Мигель не собирался отступать.
— Я не сделаю ей ничего плохого. Она моя. Она носит моего ребенка. Нам нужно поговорить.
Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, потом, словно договорившись о чем-то, опустили руки. Малкольм посмотрел на сестру и кивнул.
— Хорошо, ты можешь поговорить с ней, но только в этой квартире.
Эрика раздраженно фыркнула. Карина сделала шаг назад.
— Я не собираюсь с ним разговаривать. — Она круто повернулась и едва не упала.
Мигель придержал ее за локоть.
— Осторожнее. Тебе нельзя падать. Это может быть опасно для ребенка.
— Какое тебе дело до моего ребенка!
Он нахмурился.
— Это и мой ребенок.
Произнесенная не допускающим возражения тоном, эта фраза напугала ее. Так и есть. Мигель вознамерился отобрать у нее ребенка. Ее догадка оказалась верной.
— Вы не получите его, ты и твоя драгоценная женушка! Он только мой. Не рассчитывай, что запугаешь или купишь меня.
— Успокойся, Рина. Нам надо поговорить. Я не собираюсь ни запугивать тебя, ни соблазнять деньгами. У меня совершенно иные намерения.
— Ты же даже не верил, что он твой.
Мигель стиснул зубы.
— Теперь верю, — процедил он.
— Вот как? И что же такое случилось, что заставило тебя изменить свое мнение?
Мигель Гомес явно был не в себе. От хладнокровного, всегда спокойного и уверенного в себе миллионера осталась только оболочка. На мгновение ей даже стало жаль его, но проявить жалость значило допустить слабость, а этого Карина позволить себе не могла. Он сам все испортил. Отказался от отцовства. И получил по заслугам.
— Я проконсультировался с врачом. Он сказал, что менструация после зачатия не такое уж редкое явление.
— Понятно. Ты не поверил мне, но поверил постороннему человеку. Замечательная демонстрация того, какое именно место занимали наши отношения в твоей жизненной схеме!
— Во-первых, он не посторонний, а мой близкий друг, а во-вторых, я никогда…
Смехотворные оправдания. Да какое ей дело до того, насколько хорошо он знает этого врача!
— Ты не получишь ребенка! — решительно заявила Карина.
— Если ты сейчас же не отпустишь ее и не уйдешь отсюда, я вызову полицию, — предупредила Эрика.
Мигель посмотрел на нее так, словно хотел испепелить взглядом.
— Вызывайте. — Он повернулся к Малкольму. — Повторяю, я не уйду отсюда без нее.
Малкольм обреченно вздохнул.
— Почему бы вам не поговорить в другой комнате? Мы с Эрикой подождем здесь.
Карина поёжилась — оставаться наедине с Мигелем ей не хотелось.
— Ты вовсе не обязана с ним разговаривать, — сердито напомнила Эрика.
Малкольм взял жену за руку.
— Дорогая, она же беременна от него. Рано или поздно им нужно приходить к какому-то соглашению.
— Почему ты пытаешься защитить его?! — вспыхнула Эрика. — Неужели мужская память так коротка и ты уже забыл, в каком состоянии твоя сестра приехала из Нью-Йорка? Неужели у вас, мужчин, совсем нет гордости? — Она решительно встала между Мигелем и Кариной. — Ладно, поступай как хочешь, но я останусь с Кариной и не допущу, чтобы это чудовище довело ее до слез.
Ценя заботу и неустрашимость Эрики, Карина все же не хотела, чтобы Мигель узнал, как глубоко и сильно обидел ее. Гордость не позволяла ей представать перед его глазами в образе униженной и оскорбленной.
— Хорошо. — Она посмотрела на своего бывшего любовника. — Пойдем в «Скай Дрим». Это ресторан на соседней улице.
Мигель и Эрика одновременно сказали «нет» и, несколько удивленные столь странным единодушием, посмотрели друг на друга.
— Этот вопрос должен быть решен раз и навсегда. Ты же и сама понимаешь, Эрика, — сказала Карина. — Я вернусь не позже, чем через час.
Эрика посмотрела на нее полными сочувствия глазами.
— Тебе и так пришлось слишком многое пережить. Я не хочу, чтобы он снова обидел тебя.
— Не волнуйся, у него ничего не получится. Я презираю его.
Мигель вздрогнул, словно ему только что отвесили пощечину, но Карина сделала вид, что ничего не заметила.
— Чем тебя не устраивает «Скай Дрим»?
— Однажды мы уже пытались поговорить в баре. Знаешь, что из этого получилось? Ты видела фотографии? Эти пройдохи-журналисты раздули из нашей встречи целую историю. Хорошо еще, что моя мать не читает американские газеты.
Карина пожала плечами, как бы говоря, что в своих бедах Мигель виноват сам, но от просившегося на язык язвительного комментария воздержалась.
— Поговори с ним здесь, дорогая, — посоветовал Малкольм. — Наши папочка и мамочка тоже вряд ли обрадуются, если твоя фотография попадет в газеты. Думаю, дальнейшее обострение ситуации ни к чему вам обоим.
Эрика бросила на мужа сердитый взгляд, но за неимением лучшего предложения смирилась.
— Малкольм прав. Если уж ты решила поговорить с этим негодяем, то лучше сделать это здесь.
Терпение Мигеля явно иссякало, и Карина видела, что переполнявшее его раздражение вот-вот прорвется. Как странно — они не виделись несколько месяцев, а она по-прежнему может читать его как по книге. Впрочем, это открытие вовсе не доставило ей никакого удовольствия. Скорее наоборот.
