Хотя Адам и Николас перестали сжимать руки друг другу в демонстрации своей мужской силы, в комнате все еще царила атмосфера напряжения.
Возможно, в воздухе витали все эти мужские феромоны. К сожалению, я всегда была немного чувствительна к этим вещам, и я почувствовала тепло на шее и шевеление волосков на спине. Я моргнула, чтобы отогнать это. Было не время загораться и думать о Николасе. Я же собиралась быть сдержанной, уравновешенной и профессиональной, помните?
Но даже с закрытыми глазами я чувствовала, как мое тело реагирует на его близость. Моя кожа стала горячей, когда тепло от шеи стало распространяться. Я решила, что закрытые глаза, пусть даже на пару секунд, только усиливали чувства, поэтому я снова раскрыла их. Только когда все снова приняло очертания, я обнаружила, что рядом стоял не Николас, а Адам.
Как странно. Должно быть, Николас отошел.
Иззи вертелась вокруг нас троих, как сумасшедшая бабочка.
— О, это будет так весело, — ворковала она, таща нас в центр комнаты. — Ты первый, Никки! — сказала она и подтолкнула меня к нему.
Слава богу, я удержала равновесие.
Николас посмотрел на меня в ожидании, поэтому я покопалась в крокодиловой сумке, почему-то ожидая, что она укусит меня в ответ, и извлекла свою мерную ленту, на этот раз скорее неловко, чем грациозно.
Теперь Николас смотрел на меня, в его глазах было небольшое беспокойство. Его взгляд упал на мерную ленту и задержался на ней.
— Как вы собираетесь… Я хочу сказать, где вы хотите…
Впервые я видела его не скучающим, и это было очень мило. Я задумалась о том, что, может, он так же поглощен идеей того, как мои руки будут касаться его, как и я, и я полностью перекладываю всю вину на то, что сказала потом, на адреналин.
Я улыбнулась ему в ответ, забыв о своем плане насчет отрешенности.
— Не волнуйтесь, — сказала я, мой голос звучал еще более хрипло, чем обычно, — не надо устраивать стриптиз. Я могу сделать это и в одетом, и в раздетом виде.
Видите? Это прозвучало совершенно неправильно. В нашей элегантной обстановке мои слова повисли на стенах, прозвучав скорее грубо, чем игриво. Я покраснела и занялась тем, что стала доставать свой блокнот и ручку из сумки.
Наконец я смогла сделать хоть что-то правильно. Я быстро и точно сняла мерки с Николаса. Ну, не все. Я на слово поверила ему про длину по внутренней стороне бедра. И мои руки ни разу не затряслись. Я очень собой гордилась. На самом деле я не могла бы быть более невозмутимой, если бы снимала мерки с Глэдис и Глиннив, двух подержанных манекенов, которые живут в «Сундучке Корины».
Следующим я пошла к Адаму, раз уж я была настроена на мужские мерки, и тут замедленная реакция наконец настигла меня. В ушах гудело, и я все время роняла мерную ленту и забывала цифры, поэтому мне приходилось начинать все снова. К счастью, Николас был поглощен разговором с Иззи и ничего не видел.
Хм. Я уставилась в свой блокнот и сравнила цифры. Плечи Адама такие же широкие, как и у Николаса. На самом деле даже шире. Поразительно, как обманчива может быть внешность.
Как только я начала снимать мерки, я не останавливалась. Остальные друзья Иззи приехали, когда я мерила ее грудь, и она побежала поприветствовать их, почти потянув меня за собой вместе с мерной лентой, но я смогла вовремя освободиться. Там была пара лохматых выпускников частной школы по имени Джулиан и Маркус, лучшая подруга Иззи Джос и, к моему ужасу, заплесневело старая, худая как палка, с утиным лицом Луиза Фэншоу. Николас тут же перестал быть похожим на загнанного в клетку льва. Он едва заметно улыбнулся и послал за кофе и круассанами.
Я могла поклясться, что, когда я снимала последние мерки, Иззи что-то замышляла. Она все время хихикала и прижимала пальцы к губам. Она уже говорила, что сегодня скажет нам, кому какие роли достались, и я умирала от любопытства, кем буду я.
Возможно, возможно, возможно…
Признания Корины
С семнадцати лет я каждый день крашу губы красной помадой.
— Я до сих пор не верю, что Иззи сделала это со мной! — Краешки моего рта опустились, заставляя нижнюю губу немного выпятиться. — Я думала, мы подруги!
— Прошло две недели, Корина. Забудь уже.
Ладно, может, я уже несколько раз сообщила Адаму о своем неудовольствии.
— Все идет как идет, — добавил он с раздражающим видом превосходства надо мной. — Иногда жизнь не протягивает нам на ладони то, что мы хотим, и мы должны заставить то, что мы имеем, работать на нас.
Я скрестила руки на груди и уставилась на номерной знак машины перед нами.
— Спасибо за великую мудрость, Сократ.
Краем глаза я увидела, как Адам приподнял одну бровь. Я решила, что его персонаж на уик-энде загадочного убийства влиял на его мозг. Он был раздражающе спокоен на фоне моего горького унижения.
— Мне не нужно, чтобы ты философствовал со мной, — угрюмо сказала я. — Мне нужно, что ты был… был моим…
Какое слово я никак не могла подобрать? Оно просто не хотело выходить из хранилищ моей памяти.
— Твоей поддержкой? — предположил он.
Точно!
Его губы выпрямились.
— Всегда, — тихо сказал он. — Ты знаешь.
Я громко вздохнула и положила руки на колени. Да, я знала это.
Адам включил подворотники и перестроился, встав перед фургоном. Адам был спокойным и надежным во многих аспектах своей жизни, но не в тех, которые касались вождения. Если бы в моей машине багажник был больше, у нас бы не было этой проблемы, но, к сожалению, в моем любимом «жуке» не было места для всей этой любовно сложенной винтажной одежды.
Он увидел, как я напряглась, и хмыкнул:
— То, что я еду с тобой на этот уик-энд, чтобы быть твоей поддержкой, не означает, что я не могу немного повеселиться по дороге. — И с этими словами он сильнее вжал педаль газа, разгоняясь до такой скорости, о которой мой бедный маленький «фольксваген» мог только мечтать.
— Дворняжка, — пробормотала я, впиваясь ногтями в сиденье.
— Королева драмы, — отозвался он.
Мне нечем было крыть, поэтому я откинулась на удобном кожаном сиденье и попыталась разгладить маленькие складочки, появившиеся от моих ногтей.
— Когда ты избавился от Долли?
Долли — это старый «лендровер» Адама. Даже более старый, чем моя маленькая машинка. Он был у него с тех пор, как я его помню. Но сегодня днем он заехал за мной на блестящем новом черном «ренджровере» с бежевыми кожаными сиденьями. Она была почти сексуальна, по крайней мере, насколько сексуальной могла быть огромная неповоротливая машина.
