Труднее всего было глядеть на фотографии, где рядом с Флендером оказывались молодые смазливые девицы, а таких снимков находилось гораздо больше чем можно было ожидать. Но, ежедневно и еженощно получая свидетельства незаменимости во всех отношениях, Памела и к этим фотографиям научилась относиться снисходительно, тем более что все они принадлежали прошлому Флендера — тому легендарному прошлому, которое было до нее, Памелы.
Теперь же все шло иначе. Теперь ее дорогой Джим творил новую легенду на основе открытий, сделанных ею, Памелой Кроу. А значит, теперь не будет никаких новых снимков с новыми девицами. Отныне и навсегда рядом с Джеймсом Флендером на всех фотографиях будет красоваться только она, Памела.
Правда, ни единого такого снимка пока что не было. Флендер нигде не появлялся с новой подругой и помощницей. Напряженная работа этого важнейшего года заставила его временно отказаться от всех мероприятий. И Памела, вспоминая щедрые комплименты, которые Джим то и дело отвешивал ее красоте, радостно предвкушала, что первой такой фотографией будет свадебная.
Но как раз о свадьбе-то речь и не шла. И в последние месяцы Памела боялась об этом заговорить. После того случая, когда в ответ на прямой вопрос, заданный шутливо, как бы мимоходом «Так когда же мы поженимся, дорогой?», Джеймс взглянул на нее ледяным взором и процедил: «Запомни, дорогая, настырность — лучший способ не добиться желаемого». Памела испуганно осеклась, ее пробрал холодный пот, и она впервые почувствовала себя на краю пропасти.
Но с этого дня ее усердию не было предела. Она почти перестала говорить, молчала на работе, молчала в постели, лишь улыбалась и соглашалась со всем, что говорил любимый. Тем более что чем дальше, тем больше обнаруживалось поводов для тревог.
Маленькая частная лаборатория не могла, конечно, претендовать на тот уровень, какой демонстрировали результаты, являвшиеся из разветвленных недр могучих соперников по получению вожделенного гранта. И Флендер напрягал всю изворотливость и чутье, чтобы выявить самые выигрышные моменты в своем направлении и сосредоточить на них основной упор работы. Однако и тут не все было в его власти.
Однажды Памела услышала, как Джеймс с досадой говорил мисс Рекордс:
— Да ведь даже если я заложу квартиру и машину, все равно не хватит средств, чтобы приобрести этот спектрофотометр, а без него мы не можем проанализировать качества продукта на должном уровне. Арендные условия не подходят, как вы знаете… Придется менять ракурс анализа.
— А вариант лизинга не устроит? — деловито спросила ассистентка.
Флендер вздернул брови.
— А какой смысл? Еще неизвестно, понадобится ли эта игрушка. Тем более что модель новая, неотработанная. Если проиграем заезд, что мне с ней делать? Проводить спектральный анализ пыли на ботинках?
Мей Рекордс сочувственно покивала и принялась прикидывать пути обходных маневров. Присутствовавшая при разговоре Памела внимательно вглядывалась в глаза Флендера, сопоставляя тон его заявления с тем, что ей было известно о состоянии дел.
Прибор действительно стоил бешеные деньги. И действительно, никто не мог поручиться, что эти деньги обернутся вожделенной прибылью или, по крайней мере, помогут выиграть заезд. Но он существовал, этот прибор, это главное. Он существовал и мог сказать свое решающее слово в решающий момент.
Озабоченный обходными маневрами Флендер не заметил исчезновения Памелы. Вечером она встретила его дома — нарядная, ласковая, разговорчивая. Утром она проснулась гордая тем, что удалось разгладить морщины на лбу любимого. Оба весело завтракали, и, казалось, вспоминая забавы минувшей ночи, Джеймс совсем забыл о своих тревогах.
Но в машине по пути на работу он опять стал сух, молчалив, строг. Не включил, как обычно, музыку. Нервно вглядывался в полосу движения, и вовсе не из-за утреннего дорожного трафика. А Памела тихонько наблюдала за ним, кусая губы, чтобы не рассмеяться.
Как всегда, они явились в лабораторию первыми. И первое, что увидел Джеймс, войдя в кабинет, — это фирменно упакованный спектрофотометр на своем столе.
Памела сидела за компьютером, напряженно вслушиваясь в происходившее за стеной. Не понадобилось и двух минут ожидания, чтобы дверь шумно распахнулась и раздались быстрые шаги.
— Твоя работа?! — раздался над головой голос, который можно было счесть и сердитым, и изумленным, и восторженным.
Она лишь молча кивнула в ответ. Джеймс порывисто обнял ее и принялся целовать пушистые надушенные волосы. Памела терпеливо перенесла приступ восторга, затем осторожно высвободилась.
— Хватит, дорогой. Вот-вот заявится народ и подумает, что мы провели тут бурную ночь. Все хорошо. Я должна была это сделать, и я это сделала, вот и все. Не благодари меня.
Флендер обрадованно чмокнул ее напоследок и унесся в кабинет разбирать дорогую игрушку. Как он объяснил явление чуда мисс Рекордс, Памела не узнала. В тот же день все пошло дальше, как и шло. Прибор был деятельно освоен, но о результатах Памеле никто не сообщил. Словно просьба не благодарить была воспринята буквально. Через пару дней Джеймс уже зловеще сопел, ожидая у машины замешкавшуюся за компьютером Памелу, а за ужином заявлял, что лучше сам будет варить кофе, чем пить эти помои.
Особенно трудно стало в последнее время. Через два месяца ожидались результаты конкурса, и Флендер совсем потерял покой. Он стал таким бешеным и мрачным, что Памела не могла ни в чем ему угодить.
То утро началось с ужасного скандала: Джеймс заметил опечатку в отосланной заявке. Заявку, как и другие документы, набирала Памела. И хотя опечатка была незначительной — «фермен» вместо «фермент», — но доведенному до крайности Флендеру этого оказалось достаточно, чтобы бросить разорванную в клочья распечатку прямо в заплаканное лицо Памелы.
— Как это ты еще не написала «фермер»? Просто удивляюсь! — возмущенно проорал Флендер, направляясь в кабинет. — Господи, кто тебя учил в твоей убогой деревне! И это должны читать на правительственном обсуждении! Да они лопнут со смеху! А потом смешают нас с грязью! Мисс Рекордс, зайдите ко мне! — И хлопнул дверью так, что затряслись тонкие стены лаборатории.
Мей Рекордс тихонько поцеловала Памелу в низко опущенную голову, неторопливо собрала и выкинула в корзину обрывки злосчастного документа и только после этого проследовала в начальственный кабинет.
Уткнувшись лицом в ладони, еле сдерживая рыдания, Памела из последних сил прислушивалась к голосам, слабо звучавшим из-за плотно закрытой двери. Ей удалось разобрать лишь слова «новая сотрудница», и этого хватило, что бы выскочить из помещения и дать волю чувствам в ближайшем скверике.
