Памела опустила голову.
— Я была глупа. А ты…
— В двадцать пять лет девушка должна понимать, на что она идет, отдаваясь человеку после получасового разговора, — проговорил Джеймс и ласково прошелестел губами по спине Памелы. — У тебя стан виолончели. Я люблю тебя, милая. Иди ко мне, все хорошо. И будет хорошо.
— Ты женишься на мне? — с тоской спросила Памела, поворачиваясь к нему и обвивая шею руками. — Женишься? Когда-нибудь?
Джеймс не отвечал, закрыв ей рот поцелуем. Когда оба снова лежали рядом, он поглядел на затихшую девушку, на ее скорбно сжатые губы и ласково произнес:
— Я очень люблю тебя. Все может быть. Знаешь… давай вернемся к этому вопросу тогда, когда наше будущее принесет первые плоды.
— Какие плоды? — открыла глаза Памела. — Я охотно рожу тебе кого угодно, сколько угодно, когда угодно!
— Нет, крошка, — засмеялся Флендер. — Пока что речь идет о проекте новой добавки. Ты ведь знаешь, все зависит от того, насколько успешно мне удастся применить те технологии, которые я создал по твоим драгоценным записям. Если мы сумеем выиграть грант, я разверну исследовательскую программу в полном объеме, а полученный результат станет финансовым фундаментом нашего с тобой будущею. И тогда мы поженимся. Поняла, глупышка?
Памела послушно закивала и бурно кинулась ему на грудь, равно готовая и на любовные, и на трудовые подвиги.
Наконец настал день, когда Флендер, в тысячный раз проверяя и анализируя накопленные данные, мог сказать себе с полной уверенностью, что создана основа для более масштабной программы исследований, под которую можно уверенно требовать правительственный грант. И со всей мощью достигнутого научного и коммерческого авторитета он кинулся в конкурсные перипетии.
Однако борьба оказалась сложнее, чем поначалу казалось. Ни один частный исследователь не мог доселе конкурировать с медицинскими концернами, уверенно впившимися мощными лапами в государственную кормушку. О дерзости и авторитете доктора Джеймса Флендера, как ни говори, шумели только узкие научные круги. Теперь же следовало заявить о себе на всю страну.
Но риск был велик. В случае неудачи та же научная среда мигом отреагирует на шумно опозорившегося наглеца, и репутация его будет навеки испорчена, а с нею и прочие деловые перспективы.
Помимо этого, поведение Памелы — прекрасной, преданной, надежной, безотказной помощницы, любовницы, коллеги и просто милой женщины — стало ощущаться нелегкой проблемой. Как заноза, которую не можешь вытащить.
С каждым месяцем становилось все яснее, что свое будущее она видит исключительно под именем миссис Флендер. Это исключаю, разумеется, дальнейшие кастинги и приятные дополнения к утомительным конференциям. Пока что ее услуги вполне устраивали Флендера, но проводить ночь за ночью с одной и той же женщиной он не привык. И все мрачнее рисовалась перспектива унылой пожизненной верности.
Флендеру было не впервой представать перед лицом особы, имеющей на него виды. Многочисленная и разнообразная практика, умноженная на дьявольскую изобретательность, позволила разработать гибкие тактические ходы на все случаи жизни. Кого-то удавалось отшить прямым отпором, с кем-то требовалась деликатная тонкая работа, и Джеймс не без удовольствия оценивал виртуозность защиты своей драгоценной мужской свободы.
Особенно удачным оказался ход с одновременным увольнением двух соперниц, Эмми и Карлы; как раз тогда, когда они, посчитав, что хозяин стал наконец кроток как овечка, собирались корпоративно потребовать повышения зарплаты. И придраться было не к чему: беспощадные условия существования частной лаборатории требовали беспощадной финансовой экономии. Так или иначе, но все подобные случаи заканчивались благополучно, порой даже удавалось остаться друзьями и коллегами. С Памелой складывалось по-иному. Соответственно и требовалось разработать новую технологию.
Взять ее к себе было импульсивным, но совершенно верным ходом. Владелицу секретов лучше держать под рукой. До поры до времени. Что делать дальше? В конце концов, речь идет о простой деревенской девице. Откуда ей взять высокие претензии и потребности, размышлял Флендер, поглядывая на Памелу, порхавшую у кофеварки. Что ценят в деревне? Спасибо, дорогая, кофе чудесен — и как это ты быстро научилась варить его именно по моему вкусу?
В деревне ценят надежный быт, деньги и брак со всеми вытекающими последствиями, то есть кучей разнообразных детей. Ничего этого, понятно, ей от меня не дождаться. Да, конечно, это домашнее платье на тебе очень хорошо смотрится. И действительно, фигура модели, но ведь не уговоришь ее переключиться на подиум, да и машет руками при ходьбе, как солдат на плацу.
Я, конечно, научил ее всем играм, и она, бедняжка, так старательно в них играет. Но чувствуется, что это не для нее. Вероятно, думает, что все эти дела в дальнейшем будут производиться исключительно по старинным рецептам. Да, милая, конечно. Что бы я делал без твоих записей? Да здравствуют старинные рецепты! Разумеется, я очень рад и, честное слово, даже не знаю, как выразить свою благодарность. Стоп.
— А знаешь что? У меня идея! Едем сейчас же! — Джеймс бодро вырвался из глубоких недр мягкого кресла, в котором привык расслабляться после трудового дня, и протянул Памеле пустую чашку.
Ее глаза радостно засверкали:
— Едем! А куда? Как одеваться? Мне взять какие-то документы?
— Нет-нет, — поспешно помотал головой Флендер, мгновенно почуяв опасный поворот. — Ты прекрасно выглядишь, прямо сейчас и двинемся. Как хорошо, что ты как раз сегодня сделала маникюр.
— Маникюр? А разве это важно? Наверное, муниципальные службы уже не работают, — бессвязно бормотала Памела, наскоро поправляя волосы и кидаясь в гардеробную.
Не отвечая, Флендер накинул пиджак и проверил бумажник. Так же загадочно улыбаясь, подвел подругу к машине, учтиво открыл ей дверцу и уселся за руль.
Взволнованная Памела ни о чем не решалась спрашивать и за полчаса, пока они ехали до центра, успела мысленно перебрать все возможные версии ожидаемого приятного события. Но меньше всего она ожидала того, что произошло.
Флендер остановил свой «лексус» возле самого дорогого ювелирного магазина. Торжественно повел ошеломленную девушку к таинственно сияющей витрине с драгоценностями. И с самодовольным видом указал продавцу на изящный золотой перстень с крупным изумрудом.
— Я думаю, это как раз для твоей чудной ручки. Ну вот видишь, я оказался прав, как всегда. Нравится?
Памела широко улыбнулась, стараясь всеми силами скрыть разочарование. В конце концов, перстень действительно был замечательный и идеально украсил тонкий безымянный палец руки, не привыкшей носить подобные украшения.
