не сломаю тебе руку, — произносит до боли знакомый голос.
Я медленно оборачиваюсь и сначала действительно верю, что свихнулась, что Дмитрий мне привиделся и я так много выпила, что совсем спятила, но нет. Это он. Воронцов собственной персоной! Стоит рядом со мной, да так близко, что я чувствую аромат его древесного одеколона. Мои ноги едва не подкашиваются от удивления, шока, радости, стыда, и я невольно тянусь к нему навстречу, точно утопающий, которому кинули спасательный круг.
Дмитрий ступает вперед, оковы на моем запястье исчезают, и вот я уже в его теплых руках. В его крепких объятиях.
— Твоя шлюшка? — едко выпрыскивает Арсений, насупившись, словно у него отняли любимую игрушку.
Воронцов ничего ему не отвечает. Приподнимает мой подбородок пальцем и спокойно спрашивает:
— Ты в порядке?
— Да.
— А ты? — Теперь он смотрит на Маринку, но та пребывает в таком шоке, что не может произнести ни звука. Лишь коротко кивает. — Такси у входа.
Повторять дважды не нужно. Подруга послушно стартует к выходу. Я же с необъяснимым трепетом держусь за руку начальника, боясь отойти от него даже на шаг. Воронцов прожигает ледяным взглядом двух кретинов, с которыми мы провели чуть больше часа, и говорит:
— Я бы на вашем месте уходил из бара через черных ход.
— Это еще почему?
— Потому что я заплатил трем амбалам-охранникам, чтобы они выбили из вас все дерьмо. Вон тем… — Босс кивает в сторону трех высоких мужчин у входа, и за нашим столиком повисает удивительная тишина. — Удачи.
У незнакомцев отвисают челюсти, а мы направляемся вон из бара.
Уже на свежем воздухе мне становится еще хуже. Ноги не слушаются, и я почти полностью повисаю в руках Воронцова. Тот изредка выругивается и шепчет мне на ухо какие-то непристойности, но я только глупо улыбаюсь и прокручиваю раз за разом произошедшее.
Он спас меня.
Спас Маринку.
Появился в баре, точно рыцарь, и поставил наших обидчиков на место.
— Невероятно… — пьяно лепечу я, перебирая пальцами его непослушные волосы, — просто невероятно.
— Сколько же с тобой проблем, Смирнова, — шепчет начальник, обнимая меня за талию. — И за что ты мне такая?
— За зарплату, — хриплю я, но Воронцов, кажется, меня не слышит.
Маринка уже давно ушла. Или уехала? Кажется, мы посадили ее в такси и теперь ждем свою “карету”. Мир все так же крутится. Небо вращается, и я вращаюсь вместе с ним, когда не смотрю в серые глаза Воронцова.
— Хотите сказать, что я вам надоела, Дмитрий Михайлович? — игриво и совершенно невнятно спрашиваю я, стоя с боссом нос к носу.
Мое горячее дыхание обжигает его губы, а его руки обжигают мою спину. Я чувствую тепло его ладоней и хочу избавиться от барьеров. Хочу стать к нему еще ближе. Делаю шажок вперед. Прижимаюсь к нему всем телом.
Дмитрий вскидывает брови, а я овиваю руками его шею и шепчу:
— Как же вы мне противны.
— Противен, значит, — не шевелясь, повторяет начальник.
— Вы невыносимы, заносчивы, эгоцентричны…
— Больше ничего не забыла?
— Забыла. — Я пьяна. Я счастлива. Он так близко, и его глаза смотрят мне в душу, прожигают мое сердце. Возможно, завтра я об этом еще пожалею, но сейчас… сейчас я хочу быть смелой. — Я забыла поблагодарить вас.
Воронцов сглатывает. Я вижу, как дрогает его кадык. В легком пиджаке, со спутавшимися, густыми волосами, с полуулыбкой, касающейся его губ… как же он бессовестно очарователен! И я поддаюсь его чарам.
Я вновь падаю в омут Дмитрия Воронцова.
Привстав на носочки, я подаюсь вперед и пылко целую его.
9
Так тепло, хорошо… Просыпаюсь я в прекрасном настроении, несмотря на то, что вчера, похоже, выпила лишнего. В моей кровати никогда не было так мягко и уютно. Я переворачиваюсь на другой бок и утыкаюсь в стенку. Странно, у меня ведь с этой стороны…
Внезапно стенка начинает двигаться, а затем и вовсе, как во сне, говорить:
— Ты чего толкаешься, Смирнова?
Это заявление оскорбляет меня до глубины души.
— Я? Да сам ты толкаешься… — Спросонья я несу абсолютную ерунду.
На это стенка резонно обижается:
— Я хотя бы не пытался всю ночь спихнуть тебя с кровати.
— Но это моя кровать! — кричу я и только потом открываю глаза.
Если это действительно моя кровать, я ездила ее покупать пьяная. Потому что ничего в этой комнате не то что не принадлежит мне — даже мне не знакомо.
На меня смотрит мужчина с небритым лицом. И прежде чем завизжать традиционное "че за херня!", я понимаю, что смотрит на меня Воронцов.
— Д-дима? — заикаюсь я, подтягивая одеяло к подбородку.
— Зови меня хоть котик, но сделай мне кофе. — Босс вымученно стонет и, сделав над собой усилие, встает и окидывает меня таким двусмысленным взглядом, каким разве что смотрел Боттичелли на "Рождение Венеры" сразу после того, как закончил свой шедевр. Самодовольно.
— Знаете что… котик, я… вы… ты…
— Давай уже на ты, Смирнова. После такого только так.
У меня отвисает челюсть.
— После какого такого? Я, между прочим, ни на что согласия не давала! Я могу написать заявление в полицию!
Только сейчас я понимаю, что на начальнике из одежды только трусы. Как ни стараюсь, но взгляд теперь то и дело возвращается к самому важному месту. Боже, у него там такой?..
— Давай. — Дмитрий проводит рукой по волосам. — И что напишешь? Про двух амбалов, которые пытались к тебе, пьяной, залезть под юбку? Ну хорошо хоть подружка у тебя
