ног все пылает. Сердце гулко барабанит по ребрам. В моих фантазиях Дмитрий тоже здесь, и он не просто наблюдает, он стоит на коленях. Его дыхание обжигает мою киску. Его язык погружается внутрь и… Я ввожу палец и испускаю тихий всхлип, надеясь, что Воронцов не услышит моих стонов. — Господи!
Голова идет кругом, и теперь уже не от выпитого вчера алкоголя.
Что я вообще творю? Что делаю? Я в чужой квартире, у чужого человека!
Но мне плевать.
Я выгибаюсь навстречу своим ласкам, быстро шевелю бедрами и забвенно, возбужденно шепчу:
— Пожалуйста, пожалуйста.
Как будто мое заклинание превратит вымышленного Дмитрия в реального, и тот зайдет в душ, прижмет меня грудью к плитке и совершит со мной все то, о чем я бы побоялась подумать.
— Давай же! — прошу я, двигаясь быстрее.
Наслаждение близко. Мышцы горят, а коленки дрожат от удовольствия. Я непроизвольно откидываю назад голову, не останавливаясь, не сбиваясь с ритма, а затем испытываю такой оргазм, что застываю с открытым ртом.
— Вот же дерьмо!.. — еле слышно проговариваю я, а щеки горят от стыда и наслаждения. Закусив губу, прикрываю глаза, а между ног разливается не просто тепло, а пожар, огненная лавина, цунами.
Что же со мной происходит?
Неважно.
Я выбираюсь из душа, вытираюсь белоснежным полотенцем и застываю у зеркала, не узнавая незнакомку в отражении. Глаза дикие, счастливые. Да, я бы не отказалась проводить каждое утро в этой ванной. А еще я бы ни за что не отказалась от Воронцова, который бы сейчас стоял за моей спиной и покрывал поцелуями мою шею.
Я встряхиваю головой, надеясь отогнать навязчивые, идиотские мысли, и вновь облачаюсь в нижнее белье и мужскую футболку. Теперь я выгляжу во сто раз лучше, но ноги до сих пор ватные, еле двигаются.
Надеюсь, начальник спишет мое состояние на последствия "вечеринки".
О том, что произошло в душевой, ему лучше не знать…
Когда я выхожу в коридор, в нос ударяет аромат свежесваренного кофе, и я иду на него, как зомби, учуявший вкусные мозги.
— Омлет? Оладушки? — спрашивает меня Дмитрий, стоящий у плиты. Он выглядит так привлекательно в домашней обстановке… так мило.
Обожаю мужчин, которые умеют готовить. Это невероятно сексуально.
Я робко присаживаюсь за стол и подпираю подбородок рукой, изображая саму невинность. Ага. Если бы.
— Омлет сойдет, — кротко чирикаю я.
А дальше на кухне творится настоящая магия. Завороженная, я слежу за тем, как разбиваются яйца, добавляются молоко, сыр. Как обжариваются мелко нарезанные помидоры, как в тостер отправляются кусочки хлеба. За время готовки мы не обмениваемся ни единым словом, но за годы работы тишина стала для нас нормальной и никогда не раздражала.
— Держи.
Передо мной на столе возникают тарелка, приборы и чашка горячего кофе. Затем Дмитрий берет свою порцию и садится напротив.
— Спасибо.
Только откусив первый кусочек, я понимаю, насколько была голодна.
Дмитрий в моих романах тоже прекрасно готовит, и это всегда позволяет героине получше его рассмотреть и ярче представить его своим будущим мужем и отцом семерых детей.
Семерых детей… Вот же умора. Ну какая девушка вообще мечтает о чем-то подобном? Какой девушке вообще нужна эта жизнь в роли поварихи пусть и на шикарной кухне, прекрасной любовницы в постели, кроткого мудреца в повседневной жизни? Ну кто о таком мечтает? Кто?
Я.
Прямо сейчас.
Наблюдая за Дмитрием, я вдруг понимаю, что испытываю к нему далеко не невинные чувства. Что это не просто страсть, это еще и… нежность.
Мне так хочется вспорхнуть со стула и обнять его. Примкнуть губами к его щеке, оставить легкий поцелуй у мочки уха. Неужели я все-таки влипла?
Неужели мой босс взял под контроль не только мой разум?
— Спасибо, — негромко повторяю я.
— Да не за что. Яичницу любой дурак приготовит.
— Я не про это. Спасибо, что спас меня вчера.
— А-а… Ладно.
Набравшись храбрости, я продолжаю:
— И что забрал меня оттуда. Маринка, конечно, была не такая пьяная, но на такси она бы меня не посадила. И вообще не знаю, где бы я тогда вчера оказалась. Твоя постель — еще, конечно, не худший из вариантов.
Дмитрий неожиданно перестает есть. Вилка с наколотым кусочком омлета так и остается недонесенной до рта.
— Не худший из вариантов? — оскорбленно переспрашивает он.
— Ты не…
— Любая бы мечтала быть на твоем месте.
— Ах, вот как? Прямо-таки любая?
— А ты делаешь мне одолжение? Серьезно?
— Самомнение у вас — выше гор, Дмитрий Михайлович.
— Я не понимаю, Смирнова. Определись уже: ты мечтаешь стонать подо мной в постели или уйти в монастырь? Потому что нигде посередине этих двух версий развитий событий я тебе навстречу не пойду.
Раздражение Воронцова передается и мне. Чего он продолжает меня отчитывать, как пятилетку? Я его поблагодарила, а он…
— Как будто это я набросилась на тебя в кабинете!
— Можно и так сказать, — высокомерно отвечает босс.
Бывший. Бывший босс — хочется назвать мне его.
— Ты вообще в своем уме?! Я ни разу — ни разу разу за три года — не дала тебе повода залезть мне под юбку! Не заигрывала, не намекала — ничего. Вела себя как примерная секретарша. И, более того, даже покрывала тебя, когда ты закрывался у себя в аквариуме с очередной пассией. Ты же трахаешь все, что движется. Что, закончились потаскухи из "Тиндера"?
Последнее не стоило говорить, но сказанного не воротишь.
— А что ты вообще там делала? — не остается в долгу начальник. — Ромашки пришла пособирать?
