class="p1">— С Енотом.
Отец опять замолчал.
— А ты не хочешь прийти к нам с Ниной в гости? В прошлом году ты отказалась, понятно, вы с Русланом вместе были. Но сейчас-то ты одна…
Странно. Пожалел меня, что ли?
— Спасибо, пап, но я не хочу вам мешать.
— Да ты не помешаешь. Приходи, мы приглашаем. Зачем тебе одной-то сидеть? Новый год всё-таки семейный праздник.
Удивительно, что может хотеться одновременно и рассмеяться, и заплакать.
Семейный? Как будто у меня есть семья.
— Ладно, пап, я подумаю.
Он вздохнул в трубку.
— Подумай, Ника. Мы будем рады тебя видеть.
Я улыбнулась, покачала головой, но ответила ещё раз:
— Да, я подумаю.
Поначалу я не собиралась думать. У отца своя семья, маленький ребёнок, новая жена… К чему там я?
И вообще — зачем он меня пригласил?
Мне неожиданно стало любопытно. Ощущает чувство вины? Жалеет? Или что?
В конце концов я решила — ладно, будь что будет. Если что, встану и пойду домой под каким-нибудь благовидным предлогом.
Кроме того, я чувствовала лёгкое любопытство — мне было интересно посмотреть на папину новую жену. Я не видела её даже не фотографиях. Знала лишь имя.
Раньше, когда родители только развелись, я почти ненавидела эту неизвестную женщину. Мне было необходимо кого-то ненавидеть, я же не могла ненавидеть родителей, поэтому я ненавидела её.
Теперь я уже не находила причин для подобного чувства. Она-то меня никогда не бросала, в отличие от мамы с папой. Она была виновата только в том, что полюбила женатого мужчину.
Когда-то и я была на её месте. Только в моём случае всё закончилось совершенно иначе.
Накануне 31 декабря я увидела в соцсетях фотографию. На ней был Руслан с какой-то красивой девушкой в красном платье. Они просто стояли рядом, и о том, кто она ему, ничего не говорило, но меня это тем не менее выбило из колеи.
С одной стороны, я была рада за него. А с другой — тьма внутри меня злобно скалила зубы.
{Говорил, что любит. А сам быстро нашёл замену!}
Ну и пусть, пусть. Пусть будет счастлив.
{Хороша любовь — ещё года не прошло, а он уже утешился!}
И ладно. Разве мало горя на свете? Пусть, пусть будет счастлив.
{Ты как Русалочка — всё повторяешь «пусть, пусть»…}
Я горько улыбнулась и стёрла с глаз горячие, больные слёзы.
Нет, я не Русалочка. Русалочка настолько любила своего принца, что согласилась превратиться в морскую пену, лишь бы он был счастлив.
А я уже была пеной, когда стала жить с Русланом. Он вернул меня к жизни. Воскресил.
И я не должна обижаться на него за то, что он может быть без меня счастлив, а я без него — нет.
Пусть будет. Пусть.
На следующий день я впервые поехала в гости к отцу. Нагруженная подарками, как Дед Мороз, и даже слегка волнующаяся.
На улице шёл пушистый и добрый снег, и я изо всех сил старалась не вспоминать прошлый Новый год. Ни к чему это.
Перед дверью в папину квартиру я стояла несколько минут, унимая волнение. Потом всё же позвонила — и замерла, услышав шаги по другую сторону.
Секунда, вторая, третья… Щелчок отпираемого замка… И дверь распахнулась.
— С наступающим, Ника!
Я не успела ничего рассмотреть — отец крепко обнял меня, а затем забрал все сумки.
— И тебя, пап. А…
— Здравствуй, Ника. С наступающим.
У неё были короткие тёмные волосы, кудрявые, как у меня, и немного испуганные серые глаза. А ещё — румянец во всю щёку.
Мама называла её «девчонка». Но она не была девчонкой. Да, моложе отца как минимум лет на десять, но не девчонка.
— Я Нина. Очень рада тебя видеть.
— И я вас, — сказала я не совсем искренне. Я не была рада. Впрочем, «не рада» тоже. — С наступающим.
Она кивнула и почему-то, к моему удивлению, ещё сильнее покраснела.
— Раздевайся, надевай тапочки и проходи в комнату. Будем тебя с Серёжкой знакомить, — папа говорил весело, но я чувствовала, что ему неловко.
И тут меня кольнуло.
Серёжка.
Нет, я выбирала ему подарок. Точнее, я купила то, что сказал папа, и собиралась положить под ёлку вместе с остальными подарками. Только тогда, в магазине игрушек, я ещё не успела по-настоящему осознать…
Да и сейчас пока не совсем…
А «совсем» настало, когда я его увидела. Трёхлетнего мальчика в зелёной футболке с нарисованным монстриком, играющего в машинки на полу детской.
Он поднял голову, посмотрел на меня и тут же вскочил на ноги.
— Ника? Ты — Ника?
— Д-да, — протянула я, не понимая, почему моё появление вызвало подобный ажиотаж.
— Ур-ра-а-а! — закричал мальчик, бросился вперёд и обнял меня где-то в районе коленок. — Будешь смотреть мои игрушки?
— Конечно, — кивнула я и зачем-то добавила: — Как же не смотреть-то?
Он расплылся в улыбке и побежал к комоду — что-то доставать оттуда.
Господи, брат. У меня есть брат.
И…
— Я рассказывала Серёже о тебе, — негромко сказала стоящая позади Нина. — Говорила, что у него есть сестричка, и она придёт в гости на Новый год.
…И этот брат очень похож на меня.
Волосы колечками, голубые глаза, ямочки на щеках, форма носа, губ, подбородка — он напоминал меня в детстве, какой я видела себя на фотографиях. Только мальчик.
Брат. Серёжа. У меня есть брат!
— Вот, смотри!
В руку ткнулось что-то металлическое. Я опустила голову — машинка какая-то.
— Знаешь, я совсем не разбираюсь в машинках…
— Ничего страшного! — заявили мне с искренней улыбкой. — Я тебя научу!
Почему-то ужасно, ужасно, просто невыносимо хотелось плакать.
Только не от одиночества, боли или горя.
А от чего-то… невозможно счастливого, искрящегося, словно огоньки на новогодней ёлке.
Удивительно, как много радости может принести всего лишь искренняя детская улыбка.
Серёжа оказался очень милым, живым и любопытным мальчиком, в котором уже чувствовался стержень настоящего, цельного человека. Я с интересом наблюдала за ним весь вечер, забыв про все свои тревоги и ненастья. Всё ушло на задний план.
А ещё я наблюдала за папой и Ниной. Я помнила, каким нервным и дёрганым он был последние годы моего детства, и теперь осознавала, почему.
Тело жило с нами, но душа принадлежала другой женщине. Вот этой.
Я ведь хорошо знаю, что
