– Займись-ка делом. – Она через стол подтолкнула в его сторону штопор и кивком указала на встроенный в стену над телевизором шкафчик.
При виде содержимого его брови удивленно поползли вверх.
– Я полагал, ты не пьешь.
С ее губ сорвался сдавленный смешок.
– В барах нет. И в обществе незнакомых мужчин тоже. Не следует забывать о дурной наследственности! – Но мне нравится пробовать местные вина.
Она достала единственный бокал и добавила к нему кофейную кружку, лучшее, что пришло в голову.
– Бокал для тебя.
Маршалл щедро налил вина, пододвинул бокал Эве:
– А ты не любительница выпить в хорошей компании, как я погляжу.
– Где же тут компанию найдешь. Раньше у меня был второй бокал, но куда-то подевался. Вот и приходится пользоваться кофейной кружкой. Еще есть стаканчик для чистки зубов.
– Скоро тебе придется завести второй шкаф. – Маршалл отпил из кружки и облизал губы. – Мы едем в винный край.
– Или нужно пить быстрее.
Он рассмеялся и отсалютовал ей кружкой:
– Аминь.
Сковывающее напряжение отпустило, и вовсе не под действием алкоголя. Маршалл сделал глоток, Эва ни одного. Сам процесс откупоривания бутылки помог сломать барьер. Возможно, так все начиналось и для матери Эвы, приятно и в хорошей компании. Только вот закончилось очень плохо.
– Много ли у тебя конкурентов, желающих полгода разъезжать по стране, проверяя метеостанции? – поинтересовалась Эва, снова занявшись готовкой.
Улыбнувшись, он перегнулся через стол, чтобы забрать у нее разделочный нож и овощи, которые она достала из холодильника.
– Нет.
Потакая любознательности, Эва решила немного его поддразнить:
– Вот как? А ты зачем согласился?
– Кто же откажется от возможности путешествовать за чужой счет?
– А как же разлука с семьей, друзьями? – «И подружкой», – мысленно добавила она, стараясь не смотреть на татуировку кинжала.
– Не все семьи живут дружно.
– По опыту знаешь?
Он сверкнул глазами:
– Возможно. Это у тебя, наверное, идеальные родители.
Его слова так далеки от истины. Эве стало смешно. Она принялась с удвоенной энергией отбивать мясо.
– У меня только отец.
– Мама умерла?
– Когда я училась в выпускном классе.
– Прости.
– Ничего. Это было давно.
– Хочешь об этом поговорить?
Иногда, в одиночестве сидя в автобусе, она отчаянно хотела кому-нибудь обо всем рассказать, чтобы ей помогли понять случившееся.
– Не о чем говорить. Они с Трэвисом попали в аварию. Он выкарабкался. Она нет.
Маршалл внимательно посмотрел ей в глаза:
– Они на машине разбились?
Ну вот, начинается.
– Нет, на мотоцикле.
Он развернулся к ней всем телом:
– Почему ты раньше не сказала, Эва? До того, как я практически заставил тебя прокатиться?
– Отказалась, если бы захотела. Не настолько я слабохарактерная. – За исключением случаев, когда Маршалл улыбается ей своей очаровательной улыбкой.
– Я никогда бы не…
– Дело не в мотоцикле. Время от времени не мешает напоминать себе об этом.
Маршалл глубоко вздохнул, Эва стала переворачивать стейки на сковородке.
– Ты упоминала модель 250 cc. Совсем не типичный семейный автомобиль.
– Такие у нас тоже были. А права на вождение мотоцикла мама получила вскоре после рождения Трэвиса. Она каталась при любой удобной возможности, когда с ней не было нас. – Что в последние пять лет случалось довольно часто. – Подозреваю, так она боролась с «миром пригородов». – «Или реальностью».
– Но в тот день Трэвис был с ней? Не возражаешь поговорить на эту тему?
Как ни странно, она не возражала. Ему можно рассказать, он ведь тоже без ума от мотоциклов.
– Да. – Она вздохнула. – Трэвис был с ней. Он обожал ее железного коня и с нетерпением ждал получения собственных прав. Думаю, мама хотела купить ему «Кавасаки».
– Сколько ему было, когда случилась авария?
– Четырнадцать.
– На пять лет младше тебя. У вас с ним большая разница в возрасте.
– И слава богу! Не знаю, как бы справилась, будь я поменьше.
Эва надолго замолчала. Маршалл оттеснил ее и выключил газ. От его близости кожу у нее стало покалывать.
– Сменим тему?
– Нет, я рада поговорить о моей семье. Просто временами забываю.
– О чем?
– Что теперь остались только мы с папой, – печально ответила она.
– Ты так говоришь, будто…
Она подняла на него глаза:
– Существует реальность. Если Трэвис пропал против своей воли, то уже не вернется. А если таков был его выбор…
Пожалуй, тоже не вернется. Значит, в ее и без того крошечной семье стало на одного человека меньше.
– Ты правда думаешь, он просто где-то прячется?
– А что еще мне остается? Он перестал принимать лекарства, и у него помутился рассудок.
– Нет оснований для привлечения к ответственности? За горе, которое он вам причинил?
Эва замерла на месте. Долгое время тишину нарушало лишь шкворчание мяса на сковороде. Наконец она собралась с мыслями:
– Я часто спрашиваю себя, имеется ли причина, по которой я не хочу его возвращения, но ответ всегда отрицательный. Сколько бы горя он ни причинил. Просто хочется, чтобы однажды он вошел в дом, бросил школьный ранец в стену и потребовал еды. Все размышления из серии «что», «почему» и «как» не имеют значения.
Маршалл окинул ее внимательным взглядом:
– Это имеет значение для тебя.
– Нет, это не важно.
Она начала догадываться о мотиве поступка брата. Его снедали тревога и депрессия, а тогда она этого не замечала, всецело занятая собой. Пыталась избавиться от навязанной ей роли матери семейства. Думала только о себе.
Она проткнула мясо, видя, что из него потек ароматный сок, подлила немного вина из своего бокала. Сделав хороший глоток, решила сменить тему:
– Итак, кто такая Кристина?
Ранее этот вопрос был под запретом, но тогда они не собирались ночевать под одной крышей и вообще едва знали друг друга.
«Вы и сейчас друг друга едва знаете!» – возразил тоненький голосок у нее голове.
Нет-нет, ситуация изменилась. Теперь им известны имена друг друга, интересы, намерения. Эва смотрела на мужчину, скрывающегося под кожаным облачением и бородой, другими глазами. Казалось, он заслуживает доверия, и этого вполне достаточно.
– Кристина была моей девушкой, – печально отозвался Маршалл.
Сказанное в прошедшем времени, это поведало больше, чем хотелось знать. В животе будто запорхали бабочки, Эва поспешно отвернулась к сковороде:
– Недавно?
Он сжал губы, обдумывая, отвечать или нет.
– Давным-давно.
И верно, если как следует присмотреться, татуировка с ее именем вовсе не выглядит новой. В отличие от остальных.
